Наши знакомые

Он долго и униженно бормотал что-то о жене, о себе, о ребенке. Милиционер стоял у двери. Скворцов, говоря, оглянулся на него, потом подошел поближе к столу, взял в руки пепельницу и начал ее вертеть в пальцах. Он говорил быстро, поглядывая на сухие руки следователя, и говорил все быстрее, глотая окончания фраз, слов. Но внезапно испугался, что следователь не понимает, и начал говорить медленно, раздельно, внятно. Следователь встал, Скворцов опять заторопился. «Не слушает, — с ужасом думал он, — ничего не слушает!»

— В чем же все-таки дело? — спросил следователь. — Из-за нее вы все это устраивали? Она вас принуждала?

— Да, — с отчаянием сказал Скворцов.

— А до знакомства с вашей женой вы контрабандой не занимались?

— Нет.

— И не пробовали?

— Так, ерунда была, — на всякий случай сказал Скворцов, — но только форменная ерунда… Духов склянку привез для девочки для одной, чулки.

— Для кого?

— Да для одной девочки.

— Где она живет?

— На Обводном.

— Номер дома?

— Я номера не помню, но показать могу… Она там раньше жила.

— Только не врать, — с раздражением в голосе сказал следователь, — поняли?

— Понял, — сказал Скворцов, — но, товарищ начальник, я это раньше делал так, случайно. Это случай был. А сейчас все через нее.

— Что через нее?

— Контрабанда.

Следователь помолчал, потом вынул из ящика лист бумаги и протянул его Скворцову.

— Сядьте рядом в комнате и все напишите, — сказал он, — чтобы было коротко и ясно…

Когда Скворцова через час вызвали в кабинет начальника, там сидел бледный, заросший бородой Барабуха. У Скворцова пересохло во рту. Следователь быстро что-то записывал. Дописав, он взял написанное Скворцовым и быстро прочел.

— Так, — сказал он, — сядьте.

Скворцов сел.

— А вот Барабуха утверждает, — сказал следователь, — что контрабандой вы торговали исключительно для собственного удовольствия. Верно это или неверно?

— Неверно.

— Верно! — крикнул Барабуха. — Что врешь?

— Жена моя… — начал Скворцов, но Барабуха перебил его. Заикаясь от возмущения, он вскочил со стула и подошел к Скворцову.

— Тише! — крикнул следователь. — Сидите на местах.

— Он ничего своей жене не говорил! — кричал Барабуха. — Он ей денег не давал в руки, только на хозяйство. Он такой человек, такой! Его очень многие люди боялись, он меня даже бил. И еще, гражданин следователь, я вам скажу, он меня, если что не так, вполне мог как следует стукнуть. Один раз так навернул, что я весь кровью умылся…

Следователь смотрел на Барабуху. Еще и не таких видывал он на своем веку…

5. Есть ли на свете правда?

— Я не испытывал никаких симпатий к вашему мужу, — сказал Пал Палыч спокойно. — Больше того, Тоня, думаю я, что человек он плохой. Но ваш долг осведомиться о его судьбе. Может быть, я в старых понятиях воспитан, но, по-моему, вы должны принять меры…

Антонина сидела на диване, прижав подбородок к коленям.

— Все-таки он отец вашего сына, — робко добавил Пал Палыч.

Они вместе стали звонить по телефону. Минут через сорок им удалось соединиться с тем следователем, который вел дело Скворцова. Следователь сказал, что Антонину вызовут, когда это посчитают нужным. И тотчас же она вспомнила Альтуса. Конечно, ей нужно обратиться к этому человеку. В ее представлении до сих пор он был самым главным, самым умным, самым справедливым, самым добрым и решительно все понимающим.

— Конечно! — радостно согласился Нал Палыч. — Он, безусловно, партиец, ему не сложно выяснить суть дела. Ищите. Впрочем, вы отдохните, а уж я разыщу…

И он стал бесконечно разговаривать по телефону. Антонина покормила Федю, укачала его, стали спускаться медленные сумерки, и только тогда Пал Палыч дозвонился.

— Он теперь не на прежней работе, — сообщил Пал Палыч Антонине. — Он в VIIV. Следовательно, вполне может все вам объяснить. Вот его телефон, он сейчас в кабинете, позвоните.

Антонина позвонила.

Женский голос осведомился, кто спрашивает товарища Альтуса.

— Одна его знакомая, — заикаясь от волнения, ответила Антонина. — Я по личному делу.

— Соединяю! — сказала женщина. — Говорите с товарищем Альтусом.

— Альтус у телефона! — услышала Антонина.

Боже мой, как трудно, как почти невозможно было ей объяснить, кто она такая. И она не объяснила бы, если б он сам не вспомнил:

— Девочка с Джеком Лондоном?

— Ну да, да! — вскрикнула Антонина. — Только я уже не девочка, у меня сын, я даже старая…

Было слышно, как он засмеялся — коротко и добродушно, потом сказал:

— Ладно, даже старая, мне некогда, говорите, в чем у вас дело.

Сбиваясь и путаясь, сердясь на подсказки Пал Палыча, она рассказала про Скворцова, про его арест, про то, что ее долг, как жены и матери его сына, помочь, разузнать, быть может, обратиться к защитнику…

Альтус слушал молча, не перебивая. А когда она рассказала все, спросил:

— Вы предполагаете, что ваш муж ни в чем не повинен?

— Видите ли, товарищ Альтус, я должна… — залепетала она.

— Хорошо! — нетерпеливо перебил он. — Вы придете ко мне… сегодня среда… ну, что-нибудь в субботу к двенадцати дня. Можете?

— Куда?

— Как куда? Гороховая, два, VIIV…

И он назвал номер комнаты и еще объяснил, как получить пропуск.