Насилие истиной

— А может, Марианна сильнее нас? — задумчиво произнесла Светлана. — И она сама решила вопрос, над которым мы бьемся уже несколько дней.

— Было бы неплохо, — протянула Валерия.

— Вот-вот, чужими руками жар загребать — это мы завсегда готовы! — кивнула Валуева.

— Итак, о чем же мы договорились?.. — обвела Светлана пристальным взглядом маленькое общество.

— Неужели непонятно? — поднялась с кресла Алла. — Мы ни о чем никогда не договоримся. Мы — трусливы, мы не можем отвести занесенный врагом меч от самого святого для нас — семьи! Пусть Жаклин разрушит, раздавит наши жизни, но только пусть она живет! А зачем? Зачем? — с искаженным от ярости лицом обратилась она к Илоне. — Вот объясни! Ты у нас журналист! А ты, Лера, писатель! Объясните мне, бухгалтеру: зачем? Ради чего мы должны молча сносить подлость Жаклин? Ведь она воспользовалась нашим доверием, дружескими отношениями, чтобы проникнуть в нашу жизнь, нахватать каких-то фактов, перевернуть их с ног на голову и подать в качестве литературного десерта!

Лица всех дам потемнели, словно с потолка упал флер и покрыл их застывшие в тяжелом раздумье фигуры.

Расходились молча.

— Уверена, сейчас Лерка побежит валяться в ногах у Жаклин, — презрительно кривясь, шепнула Валуева Светлане.

Та неопределенно пожала плечами.

— Лерка умная, вряд ли она не понимает бесперспективность такого унижения. Жаклин — актриса, ей нужна публика!

Илона собиралась отвезти Валерию домой, так как они приехали на ее машине, но Лера сослалась на неотложное дело и, торопливо попрощавшись с подругой, остановила такси.

— Ну вот, я же говорила! — указала движением головы в сторону Бахаревой Алла. — С Илонкой не поехала, а помчалась к Жаклин.

— Я была о ней лучшего мнения, — разочарованно протянула мадам Ферри.

* * *

Валерия, словно в тумане, проехала несколько кварталов и попросила шофера остановиться. Расплатилась, вышла, оглянулась и направилась к телефону. Она уже несколько дней, сразу после отказа Жаклин прекратить печатать свои пасквили, обдумывала этот вариант.

Лет пять назад Валерия неожиданно увлеклась публицистикой и задумала написать серию очерков о заключенных. Правоохранительные органы оказали посильное содействие известной писательнице. Лера засела за кипы дел. Ей хотелось непредвзято, насколько удастся, заглянуть в души преступников. Она выбрала несколько дел и попросила о встрече с заключенными, и ей предоставили такую возможность.

— Через два месяца освобождаюсь, — сказал Валерии мужчина лет сорока пяти довольно приятной наружности, которому высшая мера после кассационной жалобы была заменена сроком на пятнадцать лет.

— Знаю. Но мне, как писателю, хочется понять, насколько возможно…

Он не дал ей договорить, рассмеялся искренне и весело.

— Этого головой не поймешь, это нужно кожей почувствовать! Сколько бы я вам не рассказывал, как страшно ожидать вынесения приговора, пока сами не ощутите мелкую, холодно-липкую дрожь и полное оцепенение от страха, ни черта не поймете! — устремил он на нее пронзительно-стальной взгляд. Увидев замешательство на ее лице, усмехнулся. — Вот вы вашего любимого Достоевского, несомненно, жалели, читая, как он шел на казнь. Вроде бы и мозгом что-то соображали, но понятия не было, как на картинку смотрели, а здесь сначала надо почувствовать, а потом, может, и удастся понять!

Лера смутилась.

— С чего вы решили, что я люблю Достоевского? — спросила она.

— А его все писатели любят или делают вид, чтобы многозначительнее казаться, — рассмеялся он. — А что, разве не угадал? Неужто не любите?

— Нет, почему же, угадали, — поправляя от смущения блузку, словно впервые вошедшая в класс молоденькая учительница, ответила она.

— Ладно, задавайте ваши вопросы! — пожалев ее, предложил заключенный. — Отвечу, как смогу!

Валерия откашлялась, открыла записную книжку. Разговор не удался. Но писательница заключенному понравилась.

— Знаете что, Валерия! — опять посмотрел он на нее гипнотизирующим взглядом. — Случается в жизни так, что… — он сделал паузу с намеком, — помощь нужна… не от друзей — какие они помощники — а от человека далекого, но умеющего понять. Так вот запишите номер телефона. Скажите, что надо поговорить с Виктором.

Валерия оглянулась. Вечер вступал в свои права: заполнял сиреневой дымкой улицы, зажигал звезды и фонари. Усталые лица прохожих светились умиротворением в ожидании ужина и отдыха.

Она выбрала самый дальний телефон. Открыла записную книжку и, мало надеясь, что этот номер еще не поменяли, липкими от волнения пальцами стала нажимать кнопки.

— Алло? — услышала голос явно немолодого мужчины.

— Мне бы… бы… — она потеряла способность говорить.

— Ну что вы там? — сердито пробурчали в трубку.

— Мне бы… с Виктором поговорить… Срочно!

— Быстрые какие! — проскрипел голос. — А кто говорить хочет?

Валерия испугалась. «Нет, надо остановиться!» — она уже подняла руку, чтобы нажать на отбой, но удержалась.

— Лера Бахарева… — словно сами по себе пробормотали ее помертвелые губы.

— Ладно! Перезвони через часок, Лера! — мелко рассмеялся невидимый собеседник.