Насилие истиной

Однажды, когда Галина уехала отдыхать, а Эдик задержался в Москве, он зашел к Илоне и предложил поехать к Галине вместе. Он с таким вожделением смотрел на нее, что, казалось, готов был схватить в объятия, но то, что она была подругой жены, странным образом сдерживало его. Он говорил о любви… вообще, о страсти… вообще… С холодным цинизмом определил, что на истинную страсть Илона не способна. Он так ей и заявил, пытаясь спровоцировать ее на один неосторожный жест, слово, улыбку, но Илону тоже удерживала мысль о подруге, и, главное, в тот момент Эдик ей был не нужен. За ней ухаживал атташе по культуре при французском посольстве, и она мысленно уже была в Париже.

Правда, в результате годом позже атташе уехал в Париж, Эдуард с Галиной — в Рим, а Илона осталась в Москве. Вот тогда она принялась безуспешно пытаться укусить свой локоть, такая ее обуяла обида на судьбу и собственную глупость. Но легче не стало.

К тридцати двум годам она уже устала брать интервью, получать задания, бегать по улицам, ездить по командировкам. Илона подсуетилась и устроилась на место заместителя главного редактора. «Великолепная карьера для работающей женщины! — говорила она сама себе, но каждый раз добавляла: — А вот для женщины… крах! Кроме работы у нее есть только работа…»

Суета с любовниками надоела. Молодые раздражали — кто наивностью, кто цинизмом. Ровесники — паническим страхом перед женами. Едва познакомившись, они начинали их расхваливать, давая понять, что ты, красивая женщина, даже и не мечтай занять место моей Наташи. Почему-то в основном встречались именно Наташи. Мужчин постарше она вообще не жаловала: «Пусть ваши морщины и отвислые животы любят жены!» Вот и оставалась только работа.

Казалось, жизнь уже сложилась. Но однажды, сверкающим яркими красками весенним днем, они — Эдуард, Галина и Илона с одним из тех, у кого жена Наташа, поехали за город. Они уже порядочно удалились от Москвы, как неожиданно в «Жигули», которыми управлял Крылов, врезался грузовик. Эдуарду удалось смягчить удар, пришедшийся в кабину со стороны Галины… Но спустя восемь часов она умерла в близлежащей сельской больнице.

* * *

Илона выключила телевизор. «Что может написать про меня и Эдика Жаклин? — пытаясь взглянуть со стороны, сформулировала она вопрос. — Наша жизнь просвечена рентгеновскими лучами КГБ! Мы столько раз выезжали за рубеж. Три года жили в Париже, год в Риме. Кроме вынужденного сотрудничества с КГБ нам нечего страшиться, хотя и КГБ в наше время выполняло свои прямые функции, ну, за малым исключением, — следило за безопасностью страны. У нас причин бояться новых глав романа Жаклин нет! — стукнула она ладонью по подлокотнику кресла и решительно поднялась. Но тут словно столб воздуха ударил ее по голове, все закружилось… — Да, конечно, можно уцепиться за эту аварию. Эдик был за рулем… Все испугались, растерялись, когда расследованием причин катастрофы занялась милиция. И только благодаря мне все стало по своим местам. Эдик был признан невиновным. Шофер грузовика получил по заслугам. Да, я не пустила все на самотек! — обстоятельно разговорилась сама с собой Илона. — Приватно побеседовала с одним милицейским чиновником, дочку другого устроила в театральное училище через Леру, упросившую посодействовать Петра Арсентьевича. Неважно, что из этой дочки актрисы не получилось, зато в крови водителя обнаружили алкоголь. Эдик тогда был таким растерянным. Во-первых, смерть Галины, а во-вторых, его карьера держалась на честном слове. И это честное слово было моим! Враги блестящего журналиста-зарубежника засуетились, стремясь выбить его из обоймы. Я написала нужные статьи. Я организовала общественное мнение в поддержку журналиста Крылова. Я организовала похороны Галины с необходимыми, так сказать, нюансами. Я бесконечно долго разговаривала со следователем. Я выступала в суде. Я упросила начальство Эдика немедленно отправить его в командировку в Италию. И что же удивительного в том, что спустя год мы поженились?.. Я давно нравилась Эдику, и он был мне не безразличен. Между нами никогда не угасала искра обоюдного интереса, и только долг и порядочность по отношению к Галине сдерживали нас. Когда ее не стало, мы, что совершенно естественно, потянулись друг к другу… За что тут можно уцепиться? — пытаясь поставить себя на место Жаклин, сосредоточенно думала Илона и после мучительных размышлений вздохнула: — О Господи, да разве возможно предугадать, что еще надумает эта извращенно мыслящая особа. Лера права, ее надо остановить!.. Связываться с ней в публичной полемике — глупо. Только всех насмешим!.. Ох, и стерва эта Жаклин!.. Решила отомстить нам за наше благополучие. За то, что, когда уже стало ясно, кто чего достиг, она оказалась не у дел, попросту — неудачницей. Нужно будет унять ее!» — поставила точку в своих размышлениях Илона.