Насильно твоя-2

Он отступил от двери и следом появился Федоров.

Я смотрела на человека, из-за которого пережила столько бед. Ничего особенного: рослый, широкоплечий мужчина в возрасте. Темный костюм. Спина прямая, словно давала о себе знать армейская выправка. Даже лица толком не разглядела.

С горечью я смотрела, как он идет к входу в цех. Он держался с редким чувством собственного достоинства. Шел широким шагом, окруженный охраной, и даже под ноги не смотрел.

— Ну же, — напряженно прошептала я. Глаза болели от окуляров. — Стреляй.

Федоров вот-вот войдет в здание. Почему Андрей тянет?

С упавшим сердцем я наблюдала, как перед нашим врагом открывают дверь и он, степенно переступив порог, входит в здание. На верхней ступеньке он вдруг споткнулся и рухнул лицом вниз. В первое мгновение никто не понял, что произошло — и я тоже.

Из черного зева открытой двери, какой она выглядела через бинокль ночного виденья, торчали ноги и правая дергалась в агонии.

— Твою мать, — прохрипел Антон. — Другого места не нашел! Его завалили! — заорал он в рацию. — Приготовились!

Охрана сообразила, в чем дело, сгрудилась над боссом, прикрывая со всех сторон. Убитого втащили внутрь.

Я ошарашенно опустила бинокль.

— И что… все? Конец?

Все произошло так быстро, что я толком не осознала этого. Не прожила, не прочувствовала смерть врага. На черно-зеленой картинке все казалось нереальным, как в игре.

— Надеюсь, сдох, госпожа Кац, — Антон снова заговорил в рацию. — Они у главного входа. Ищите обходной путь, Кац внутри!

Он упер рацию в колено. Взгляд был прикован к заводской территории.

— Теперь только ждать… Надеемся на лучшее.

Я нервно зажала между коленей холодные ладони. Незаметно для себя начала раскачиваться. Рация шелестела, выплевывая короткие реплики. Люди Эмиля решали, с какой стороны лучше проникнуть в цех. Торопили друг друга. А все, что оставалось мне: молитва и надежда на лучшее.

До нас долетели приглушенные выстрелы. Выкрики по рации стали короче и жестче. В цехе завязалась перестрелка.

Я смотрела на мрачные заводские корпуса внизу, понимая, что там кипит бой, в котором Эмиль может стать жертвой. И впервые за последний год не волновалась. Смирилась с тем, что не властна над смертью. Может быть, устала настолько, что перестала ощущать. Одно могу сказать — я стала другой. Если мой муж погибнет этой ночью, я не пожалею сил и буду преследовать виновных, пока не сдохнут все до последнего.

— Козел, — выдохнул Антон. — Как специально в дверях подстрелил. Там полно охраны Федорова! Как пробиваться к хозяину?

— Мы должны пойти.

— Рано, госпожа Кац.

Внезапно перестрелка стихла. Я наклонилась, ловя каждый звук из рации.

— Все! Мы его нашли.

— Он жив? — выпалил Антон.

— Илья заблокирован, мы расчистили дорогу. Ждем тебя!

Пора. Я забрала из бардачка пушку, и приготовилась выходить. Антон с сомнением уставился на меня, но я вцепилась в ручку дверцы и ответила решительным взглядом.

— Я с вами.

— Тогда держитесь ближе.

Ночь была чернильной. По узкой тропинке мы спускались к зданию. Я будто оказалась в бочке без огонька, полной моего судорожного дыхания. Казалось, вот-вот меня возьмут на прицел, хотя здесь один снайпер и он, вроде как, на нашей стороне.

По проходу между кирпичной стеной с остатками колючей проволоки поверху и склоном холма, мы подобрались к дыре, и через разрушенную стену цеха проникли внутрь. Эхо стало гулким, пахло старым зданием и канализацией.

Я шла вслед за Антоном, но остановилась, заметив человеческую тень. Безопасник негромко свистнул — свои. Включили фонарь, и я увидела, что нахожусь на небольшом пятачке с капающим потолком, а по периметру стоят люди Эмиля.

Увидев меня, они затихли.

— Антон! Мы нашли хозяина.

Речь шла об узком коридоре с вентиляцией под потолком. Я направилась туда, стряхнув руку, когда Антон попытался меня остановить.

Позади вспыхнул фонарь, выхватив из темноты очертания заводских помещений, и я остановилась, как вкопанная.

Эмиль был жив. Он припал к полу, упираясь в него скованными руками. Свет засеребрился на наручниках, через которые была пропущена цепь. У них в группировке одни и те же методы. На нем брюки, грязная сорочка, ни кобуры, ни пиджака уже не было. Увидев нас, он сощурился на свет и заорал, как дикий зверь — от ненависти и боли.

— Эмиль…

Я попыталась подойти и случилось то, чего я не ожидала — муж бросился на меня с рычанием, как бешеная собака. Его остановила цепь. Рванула руки и он упал на колени, чуть-чуть меня не достав.

Я вздрогнула, когда он с хрипом упал напротив.

Лицо было залито кровью так сильно, что я не видела правого глаза. Может, он и вовсе вытек — веко порвано и отекло. Зрачок уцелевшего расширен, от радужки остался узкий прозрачно-серый ободок. Но больше всего меня шокировало выражение.

Пустое, обреченное, во взгляде не осталось личности. Он смотрел в пространство бесконечным взглядом, сквозь меня. Словно под истерзанной оболочкой разуверился во всем.