Насильно твоя (СИ)

Наверное, это эмоциональный шок. То, что я пережила сегодня, лишило меня способности чувствовать. Те эмоции оглушили. И руки Эмиля сжались как-то слишком сильно. Он перенервничал не меньше, чем я.

— Я за тебя боялся…

— Чего же бросил? — прошептала я с закрытыми глазами.

— Дина, я не мог, — хрипло сказал он. — Мне негде было тебя спрятать, за нами следили. Я не знал, что все так закончится. Что они заберут ключи и приедут к нам.

Какое-то время я молчала. В сильных руках было тепло и уютно.

— А я думала, ты сбежал, — призналась я, и вспомнила видео, на котором мой муж рвет за кобуры пистолет, прежде чем войти к шефу. — Что случилось, Эмиль? Что произошло?

Положив ладони ему на грудь, я взглянула в глаза.

— Они догадались, маленькая, — Эмиль наклонился, трогая губами макушку. — Подозревали, что я скрываю деньги. Проверяли агентство, счета, расходы. Когда я привез платеж за месяц, мне сказали, тебя заберут…

Я ждала продолжение, а он молчал.

— Заберут?

— Отдадут Захару, пока всё не верну.

— О, господи, — прошептала я.

С переломанной шеей, этот урод был уже не страшен, но меня охватил запоздалый ужас.

— Терять было нечего, Дина. Меня сорвало… Попытался застрелить шефа, только не успел. Они меня взяли.

— Дурак, — еле слышно прошептала я.

И вновь заплакала, но уже без надлома.

Я должна быть счастливой, но чувствовала только усталость и опустошение. Сегодняшние события лишили меня сил. Во мне осталась только тихая радость, что мы живы.

Что он жив.

Раньше мне казались важными всякие глупости. Секс, деньги, развлечения. Сейчас ничего не было важнее тонкой сорочки, промокшей и прилипшей к лицу. Под ней было его теплое тело.

Я поцеловала грудь напротив сердца, губами чувствуя стук. Незнакомое чувство было таким сильным, что перехватило дыхание. Я была голодной по этим ощущениям. Хотела впитывать их и каждую секунду помнить, что он живой.

— Ну, хватит, — Эмиль выпустил меня. — Мне нужно заняться собой.

В шикарной ванной, залитой ярким светом, все, что произошло в подвале, казалось нереальным. Словно я все оставила там, в темноте. А здесь, среди зеркал, пространства и приятного аромата, хотелось обо всем забыть.

Я взглянула в зеркало, обрамленное малахитово-черным кафелем. И саму себя не узнала, я была какой-то другой. Глаза настороженные, лицо казалось слишком бледным на фоне длинных спутанных волос. Несмотря на все, я осталась красивой, но больше этого не боялась. Не радовалась, но и прятаться не пыталась от зеркал.

На красных губах остались кровавые следы от поцелуев Эмиля, когда он ласкал меня разбитым ртом — там, в подвале.

Он часто дышал носом, надсадно и тяжело. Я снова попыталась обнять его и напоролась на кровь. Он же ранен…

— Садись, — я помогла Эмилю опуститься на бортик ванной.

Без хороших обезболивающих не поможешь. Эмиль сидел, не двигаясь. Лицо расслабилось, но его выдали стиснутые зубы. На бортике сияющей кремовой ванны размазались кровавые отпечатки от сжатых пальцев.

— Я попробую помочь, — с сомнениями я начала расстегивать сорочку.

Ссадины, синяки, но огнестрельные — что с ними делать? Дыхание стало лихорадочным — меня пугало, что я могу там увидеть.

Ткань прилипла к боку. Отлепляя ее от раны, я потянула рубашку, и заглянула: бок был в густой, свернувшейся крови. Рукав тоже промок от крови… Нет, мне не справиться.

— Брось, Дина… — процедил он сквозь зубы. — Сами все сделаем, это не твое дело.

Но мне хотелось помочь.

Я намочила полотенце и с трудом отжала — такой слабой была рука. Присела рядом. Даже не знаю, откуда начать — на нем живого места нет. Весь в грязи, в кровавой корке. Синяки, ссадины, отбитая скула…

В уголке рта была содрана кожа. Я бережно прикоснулась к этому месту влажным полотенцем.

Внезапно перед глазами появился фрагмент из прошлого. Словно осколок, вылетевший из темноты. Я сижу на стуле, запрокинув голову, а Эмиль холодным полотенцем пытается остановить кровь, хлеставшую из носа.

Расширенными глазами я смотрела на него. В тот день, когда я в первый раз встала с постели после изнасилования, он мне врезал. Я кричала, пыталась уйти. Меня остановил удар. Затем Эмиля помог мне, намекнув, что я должна молчать об этом.

— Ты такая нежная, — вдруг сказал он, положив ладонь поверх моей. — Ты бы дома меня так ласкала… Как здесь.

Такой теплый голос — он не знает, о чем я думаю.

Эмиль слегка улыбнулся мрачными губами. Морщины под облепившими лоб волосами стали четче, между бровей появилась складка. Пальцы задрожали так сильно, что муж поймал их, зазвенев цепью, удержал на месте. Лица коснулось распаленное дыхание.

— Маленькая, — он сжал меня крепче и наклонился, пытаясь поцеловать. Уколол щетиной, нежно лаская губы и пачкая в крови. У него была прохладная кожа, а у меня такая горячая, что горела от румянца.

— Не надо, — попросила я. — Губы разбиты… Не надо, Эмиль.

Поцелуи, ложащиеся один за другим, были нежными… И болезненными. Больно его целовать, больно видеть. И дело не в том, что он в крови и у него разбиты губы.

Перестань, Эмиль. Ты причиняешь мне боль.