Наслаждения ночи

Эйдан закрыл глаза, вбирая в себя ее стоны. Она не осталась в долгу: ее руки скользнули ему под рубашку, лаская голое тело, бедра призывно поднялись ему навстречу, наглядно демонстрируя ее такое же сильное желание.

Когда их языки сплелись, он отпрянул с проклятием, чувствуя, что каждый его мускул горит от напряжения. Эйдан покусывал ее челюсть, лизал и кусал шею, мял в ладонях полные груди, чувствуя, как набухают они от возрастающего желания. Резким движением он сорвал с нее лифчик и принялся разминать, покручивать и сжимать ее соски.

— Да… — выдохнула она, побуждая его взять все, что он хочет, не в силах смотреть, как изголодался он по ней, изголодался по чувству единения, которое обрел с ней.

Наклонив голову, он взял ее тугой шелковистый сосок в рот и стал жадно, ритмично сосать его, разжигая в ней болезненное, под стать его собственному, вожделение.

Лисса схватила Эйдана за ягодицы и, сжав их, притянула его к себе. Ощутив жар ее тела, он зажмурился и прижался к ней лицом, чтобы навеки запечатлеть в памяти дивный аромат этой женщины. Его захлестнуло волной печали, и он поднял голову. А что было бы, овладей он ею снова? Наверное, еще хуже. Ведь уже и так все другие женщины перестали его возбуждать.

Ее глаза широко распахнулись. С зацелованными губами и набухшими сосками, она представляла собой живое воплощение необузданной страсти. Он мог бы опустить ее на песок и высвободить член. Одно быстрое движение — и ее пляжный костюм будет сорван, а для него откроется доступ в ее влажные глубины. За всю жизнь ему ничего не хотелось так сильно.

— Я боюсь того, что будет, если мы снова займемся любовью, — произнесла она, тяжело дыша. — Я хочу большего, Эйдан.

Крепко обнимая ее, он прижался щекой к ее макушке:

— Мне жаль, что я не могу тебе этого дать.

Он заставил себя опустить ее, оставить ее теплое, волнующее тело. Навсегда.

Она поправила купальный костюм и подняла на него огромные темные глаза.

— Я счастлива, что ты пришел, пусть даже тебе и нельзя остаться.

Он погладил подушечкой большого пальца изгиб ее скулы:

— Прощай, Лисса.

— Прощай.

Эйдан повернулся и покинул ее.

И пока он шел к двери, он чувствовал на себе ее взгляд. Эта закрывшаяся за ним дверь стала между ними непроходимой преградой.

ГЛАВА 4

— Ты нарушил один из наших священных законов, капитан Кросс, — прозвучал голос, и море укрытых под серыми капюшонами лиц подтвердило это одновременным кивком. — Мы выбираем задания для Стражей не просто по прихоти, и ты не должен был изменять его по своему усмотрению, сообразуясь с собственными нуждами.

Эйдан стоял неподвижно, сцепив руки за спиной и расставив ноги, словно приготовившись к удару, как оно, в общем-то, и было. Отправляясь к Лиссе, он отдавал себе отчет в том, что рискует, и готов был рискнуть в обмен на несколько проведенных с ней мгновений. Ему и сейчас казалось, что возможность заключить ее в объятия стоит любой цены.

— Ты подал дурной пример другим, — продолжил Старейший. — Любые твои проступки могут повлечь за собой непредсказуемые последствия. В связи с этим следующие две недели ты проведешь у Врат.

Эйдан внутренне содрогнулся. Контраст между его новым назначением и пребыванием в обществе Лиссы был подобен контрасту между адом и раем. Впрочем, не исключено, что для него это обернется к лучшему: уж у Врат ему точно не представится такой роскоши, как возможность думать о ней.

— Приступишь незамедлительно, капитан.

Резко кивнув, он повернулся кругом. Эйдан ожидал, что получит нелегкое задание, и прибыл к Старейшим экипированным для сражения, с мечом, который надежно покоился в ножнах за спиной. Печатая шаг по мраморному полу, он покинул хайдэн и спустился по лестнице во двор. Миновал Стражей, которые изумленно смотрели на него — одни исподтишка, другие не таясь. Он преступил закон, остававшийся нерушимым веками, и каждому хотелось знать, какая кара последует за подобным проступком.

Подпрыгнув, Эйдан быстро проскользнул сквозь туманную зону Сумерек по направлению к красноватому зареву, высвечивавшему вершины отдаленного горного хребта. Многочасовой путь, как всегда, радовал его, так как давал время разложить все по полочкам и отбросить ненужное. Последнее было особенно необходимо, поскольку Стражи Врат должны были думать только о том, чтобы не ослабела рука, держащая оружие, да чтобы не поддаться боли в изнуренных мышцах. Тем больше они оценят возможность отдохнуть и поесть, которая наступит лишь по прошествии двух недель. Все Стражи, желавшие вступить в ряды Избранных Воителей, должны были отдежурить у Врат месяц, и для очень многих эта задача оказывалась непосильной.

Раз в столетие ему, как и прочим Избранным, приходилось возвращаться на этот пост, чтобы еще раз вспомнить, сколь важна их миссия. Такие дежурства длились всего несколько дней — достаточно, чтобы осознать меру ответственности, но недостаточно, чтобы потерять надежду.

Две же недели казались вечностью.