Наслдство (СИ)

— Да нет, судя по всему со всем семейством.

Вдова облегченно выдохнула.

— Пусть кучер подъедет с улицы.

Их карета уступила место инкнесской, и, пока они выехали на параллельную улицу и подъехали к дому с другой стороны, семья Ляпецких уже устроилась в большой гостиной.

Екатерина долго стояла перед зеркалом в прихожей, поправляя волосы и одежду.

— Вы же не на смотр невест идете, — заметил Михаил.

— Хуже, — заверила его Катя. — Я иду к матушке.

Климский оценил ее энтузиазм.

— Я с вами?

— Нет! При матери отец мне ничего не сделает. Она достаточна умна, чтобы понимать, что, начав с детей, он в конце концов, и ей станет доказывать свою точку зрения подобными методами. Сейчас вы будете только… извините за выражение — раздражающим фактором. Пусть они побыстрее выскажут мне все претензии и уедут отсюда.

Цокнули каблучки.

— Катя, сколько можно тебя ждать?

Мария Ивлеева предстала перед ними во всем блеске: изумительное платье по последней моде, гарнитур стоимостью наверно в половину Катиного дома, дорогие духи, и во всем этом сама женщина — красивая, гордая, осознающая и собственную значимость в обществе, и свою красоту. Мережская почувствовала, как окаменел Михаил. Княгиня бросила на него один-единственный взгляд и презрительно заметила:

— Это и есть тот хлыщ, из-за которого ты поссорилась с папенькой? Всегда знала, что у тебя отвратительный вкус. Пойдем, все заждались.

— Я буду через минуту, — прохрипела Катя. Сестра царственно кивнула и выплыла из комнаты.

Михаил заторможено коснулся своего лица.

— Она не узнала, — сообщил он упавшим голосом. Нет, не то, чтобы он лелеял какие-то надежды или иллюзии насчет этой женщины, но… когда-то она клялась ему в вечной любви…

Екатерине стало больно. Она подошла и обняла растерявшегося мужчину.

— Я так изменился?

— Не сильно. Я же вас узнала.

— Да, ты… вы узнали…

Кто-то прошел по коридору.

Екатерина отпрянула, напоследок сжав руку Михаила и выбежала из комнаты.

Диспозиция в гостиной напоминала боевую. «Обложили со всех сторон», кажется так выражаются военные? Мать с отцом сидели на диване, Георгий — в кресле, Мария с бокалом вина устроилась у камина.

— У тебя очень нерасторопные слуги, — заметила она недовольно. Катя проигнорировала ее замечание.

— Зачем приехали?

— Сядь, деточка, — мать была сама любезность. Екатерина отошла к окну.

— Не хочу.

— Катя, это просто неприлично.

— Мне все равно. Говорите, что хотели.

Инкнесса и инкнесс переглянулись. Георгий поджал губы.

— Одичала совсем.

— Катенька, что с тобой? — Мария Ляпецкая встала. — Была такой хорошей девочкой! А теперь заколдовали словно!

Княгиня Ивлеева фыркнула.

— Мы ж не в Кровавом столетии живем. Выродились чародеи. Сейчас таких и не найдешь, чтоб человека заколдовать могли. Они если на что и способны — пилюли делать, да управляющие круги на самоходные кареты заговаривать.

— Не скажи, — влез брат. — это на нашем лепестке континента хорошего чародея не сыскать после Инквизиции. А вот говорят на Тюльпане есть целые общины.

Княгиня поморщилась.

— Тюльпан — это южный лепесток?

— Восточный.

Екатерина смотрела на разговор, ведущийся без нее с горькой улыбкой. Вот так всегда и было. А ведь Мария когда-то могла обменять все это лицемерие на тихую жизнь с любимым человеком…

Любимым ли? Что чувствовала ее сестра тогда, шесть лет назад? Простую увлеченность? Зачем же она так рьяно поощряла ухажера, если не собиралась за него замуж?

— Катя, ты осознаешь, что этот малоизвестный человек не поможет тебе добиться наследования хотя бы половины имущества Мережского? — мать всплеснула руками. — Я тебя не понимаю! Ты вообще собираешься бороться?

— Какая разница? Есть завещание.

— Опять завещание!

— Вот! — Аристарх встал и показал на дочь трясущейся от ярости рукой. — Полюбуйся! А ты говоришь, «поговорить», «убедить», «по-хорошему»! Погляди на эту отлучницу! Изменницу! Ей плевать на наши долги, наше бедственное положение. Плевать на угасающее величие нашего рода! Я что зря отдавал ее Мережскому? Да я дождаться не мог, пока он умрет! Он бы еще нас пережил! А теперь из-за соплей этой жалкой вертихвостки мы теряем единственный шанс на достойное существование!

— Следователь сказал, что скоро дело будет закрыто, — сообщила «вертихвостка». — А, следовательно, завещание — оглашено.

Ляпецкой сел.

— И кого они подозревают?

— Меня.

Мать и сестра вскрикнули. Брат хмурился. Аристарх задумался.

— Это я решу! — он хлопнул в ладони. — Есть у меня один человек.

— Таша! Законно ли это?

— Какая разница? Если ее осудят, денег нам не видать.

Спасибо, папа, за заботу.

— Я не буду оспаривать право Николая на наследование.

Все замерли. Григорий презрительно резюмировал:

— Она сошла с ума.

— Да, сошла, — отец прищурился. А потом вдруг чело его разгладилось, он улыбнулся и встал. — Что ж, пора и честь знать. Маша, Мария, Георг, мы торопимся.

Родственники недоуменно переглянулись, но послушно встали и направились к выходу. Аристарх на прощание сымитировал поклон.

— Не потеряйте голову, графиня. И не отбейте ее содержимое. Темной стороны, милая.