Наследие

Властители после этого посмотрели на «блажь» княжича другими глазами. И на него самого иначе посмотрели. И к подготовке похода отнеслись – иначе. Если до страды большинство знати Лебедя, обиженной на «дерзкого молокососа», хотело выслать ему пусть большую часть воинов, но не лучшую часть, да и сами не желали идти на смерть по прихоти «самозванца», то теперь они доставали из пыльных сундуков свои старинные доспехи, срочно подгоняя их к своим телам, изменившимся с годами. Решив, что не пристало отсиживаться дома, когда «все пошли». Звание труса, слабодушного было самым обидным в этом Мире.

При этом отцы видели глаза сыновей. Горящие глаза. И понимали, что как только пойдет дурной слушок, что глава Дома «ослабел рукой», тем паче, что «ослабел духом», свои же отпрыски удавят подушкой, втихую, чтобы не позорить честь Дома.

Ну, а сама молодежь была рада войне. Молодости свойственно не строить прогнозов будущего. А свойственно мечтать. Каждому из них казалось, что погибнет или будет искалечен не он, а другой. Он-то пренепременно вернется домой героем, замеченным князем, признавшим его Достойным Памяти Отцов! И от войны они ждали не тягот, лишений и потерь, как отцы их Домов, а непременно – подвигов, приключений, победных схваток, восторгов в глазах милых и чистеньких сестер Милосердия, на фоне их прислуги и дочерей мужиков выглядящих сущими ангелами.

Конечно, всего собранного урожая на всех не хватит до следующего урожая, но если этот поход закончится… Не если, а – когда! Когда закончится поход снятием блокады, то из Центра Империи пойдут баржи с хлебом и овощами, мясом и фруктами. А в Империю пойдут дары моря и дары гор с залежами руд от горнопроходцев Лебедей, считавшихся одними из самых умелых добытчиков угля и металлов.

Холодало. Но люди с надеждой смотрели на северное небо, моля, чтобы сезон ливней (осень) начался скорее, на несколько недель прервав всякое движение в Мире. Скорее! До боя. Чтобы сама битва стала невозможна. А там и войско укрепим, и крепостей поднимем достаточно, оружия заготовим. И встретим людоедов во всеоружии по стылым землям (зимой).

Людям казалось, и не без основания, что достаточно просто запереть людоедов в их землях – и они вымрут, сожрав друг друга. Что достаточно не дать им сожрать себя – этим победить. Этим заставить их умереть с голода.

И их было не убедить, что оборона не побеждает. Чтобы победить, надо наносить удары. Если ты не наносишь удары, то бьют тебя. И как вода точит камень, так и любая оборона – разрушается умелыми, даже не слишком сильными, но упорными действиями. А тем более, если этот удар, самоубийственный поход, по мнению почти всех его участников, – часть большой стратегии, разноуровневой, разнонаправленной, но действующей на одну цель – уничтожение людоедов и тех, кто их породил.

Людей надо было переубеждать, что поход безнадежен. Но убедить людей в том, во что им очень тяжело поверить, сложно. Люди не хотели верить, что сила, пожравшая огромные земли, заставившая их всех покинуть отчие дома, будет не то что повержена, а хотя бы остановлена этим ополчением.

Убедить их было сложно. Потому никто и не тратил напрасно силы. Их и так немного. И все силы учтены и посчитаны. И заранее – распределены. Потому Ставка пошла другим путем, следуя завету Старого: чтобы дурные мысли в голову не лезли, голова должна быть забита нужными заботами, а руки – заняты. Потому даже в дороге продолжалась учеба.

Людям просто некогда было остаться со своими страхами один на один.

Стрелки учились на ходу приводить самострелы к бою, заряжать их и разряжать, чинить и менять части механизмов. Драгуны хором повторяли наставления командиров.

А вечером – и так полно забот. Кроме обязательного обихода за конями, надо всем людом обустроить ночлег. Очередная придурь этого безумного побратима князя – Агронома из Агропрома – каждый ночлег люди откапывали прямоугольник рвов и валов, рыли отхожие ямы не только себе, но и коням, чтобы не воняло, ставили палатки, сами себе готовили ужин. Благо, на еде не жадничали, пусть и простой крупы с топленым салом или маслом, но вдоволь. Столько наваривали, что и самим хватало до вздутых животов, да еще и коней кашей прикармливали!

А на сытый желудок, да усталые – какие страхи? Какие мысли? Проваливались в сон без сновидений. Только стража бродила меж рядов палаток да по наружному валу стана, клюя носом, тут же оглядываясь, чтобы этого сотник не увидел – выпорет, как псину подзаборную!

С головным отрядом шел не только Агроном. Но и сам князь со своим отрядом, который довел через Пустоши Змей до побережья. Людей этих теперь было не узнать. Даже женщины отказались остаться на берегу, снарядились в бой, надев накидки крестоносцев.

Но, конечно же, не женщины были силой этого отряда. И даже не крестоносцы. И даже не десяток Паладинов Братства. А маги. Уверовавшие в себя, почувствовавшие вкус новизны, вкус торжества победы в бою и своего могущества, что появился от переплетения школ и умений, от ловкого и хитроумного способа сплетения магических практик.