Наследие

После возвращения в Мехик решил отправить часть опытных воинов вместе с воинами Ганса в Берлин. Для защиты Мехика отныне достаточен небольшой гарнизон — угроза с севера прекратила свое существование. К моему удивлению, Гуран изъявил желание вернуться в Берлин. Разгадку подсказал Шрам — женщина Гурана решила вернуться к мужу, от которого уходила ради ветреного мальчишки. В общей сложности в Мехике оставался гарнизон из тридцати лучников, десяти арбалетчиков и четырех пушкарей. Подумав, решил оставить и десяток всадников для разведки. Вся остальная масса воинов, общим числом достигавшая почти пяти сотен, отправилась в Берлин под моим руководством.

С учетом воинов в самом Берлине моя армия достигла численности в тысячу человек. Не до конца ясной оставалась судьба Сан-Техе и Пансы. Ещё пару раз пробовал с ним связаться, но парень не отвечал. Но я интуитивно чувствовал, что Панса жив — мои ментальные посылы принимались живым существом, а не отражались от холодного трупа.

В Берлине нас встречали триумфально: посланные вперед гонцы сообщили о мирном договоре с новым королем Дойчей. У меня не было иллюзий насчет вечной дружбы и миролюбия между Русами и Дойчами. Даже братские народы зачастую развязывают кровопролитные войны, что уж говорить о непримиримых в моем старом мире врагах. Просто оставалось надеяться, что в ближайшие десятилетия удастся избежать войн, а со временем и надобность в них отпадет.

— Макс Са, — Терс, соскочив с лошади, бросился ко мне, — сам Главный Дух-Бог Тебе помогает. Теперь нам ничто не мешает разбить проклятых сатанистов и вернуть Максель.

— Не мешает, Терс, и мы их разобьем. Мне нужно несколько дней для анализа ситуации, потом и начнем. Поручи Васту, чтобы присмотрел за воинами короля Ганса, они тоже будут участвовать в бою, надо обучить их нашим командам. А потом, — я сделал паузу, — начнем войну за мое наследие.

«Война за наследие», — словосочетание мне понравилось, оно отлично отражало суть происходящего. Я прибыл в этот мир растерянным, молодым и неопытным. Встретил Нел и ее братьев, совершил плавание на плоту, пока не основал Плаж. Потом Судьба дала мне неоценимых помощников — Тиландера и Лайтфута. Мы строили, учились воевать, научились бороздить моря, основали несколько крупных поселений. Я создал с помощью друзей целую империю, пусть и маленькую.

Мой сын Миха умер, умерла его мать Нел, не пережив смерти своего первенца. Мне ничего не известно о своих дочерях-близняшках. Остальные мои друзья и дети пропали, отправившись на мои поиски. По крайней мере именно так это значилось в рукописи Зика. Максель остался под управлением взбалмошной и стервозной Сед. А потом, за время моего отсутствия, всё пошло прахом: прогресс застопорился, власть в Макселе прибрали «христоверы». Всё, что есть сегодня в цивилизованном мире этого периода, — так или иначе моя заслуга, а значит, мое наследие. А за наследие надо бороться, его нельзя дарить никому, кроме своих потомков.

Весело насвистывая, я спешился у ворот крепости, передавая повод воину, выбежавшему навстречу. Чуть ли не бегом ворвался в дом, окликая свою жену:

— Ната, где ты, я вернулся!

— Макс Са, — выскочила из нашей спальни Зела — жена Илса, — Нате плохо!

Холодея от страха, ворвался в спальню: Ната полулежа на валике из шкуры медведя, негромко постанывала. Под ней расплывалось пятно. Увидев меня, жена простонала:

— Макс, я умираю!..

Одного взгляда хватило, чтобы оценить ситуацию:

— Дурочка ты моя, ты не умираешь, у тебя начались роды, воды отошли.

— Нет, я умираю, — снова простонала Ната, — у меня всё горит, словно ножом режут заживо.

— Это и есть схватки. А ты думала — рожать легко? Но тебе повезло, — чмокнул Нату в мокрый лоб, — у тебя муж — самый лучший доктор в этом мире.

Глава 8. Наследие

То, что я не самый лучший доктор, убедился практически сразу, едва начав осматривать Нату. Мне никак не удавалось определить предлежание плода: головой или тазом он будет рождаться. Подавив панику, сосредоточился на указаниях Зеле, поручив ей привести всех лекарей и повитух Берлина, попутно давая указания кипятить воду и приготовить чистые куски ткани.

Схватки у Наты пока ещё редкие и непродолжительные, но каждую она встречала криками. Раньше, когда через это проходили Нел и другие мои жёны, процесс родов был быстрый и практически безболезненный. По крайней мере, я не помню таких криков от своих прежних жен. В эпоху каменного века женщины не рассчитывали на чужую помощь, успешно справляясь сами. Но Ната — другая. Она — дитя изнеженного века, где естественный процесс родов считался анахронизмом.

Когда появилась первая повитуха, я готов был ее расцеловать от радости. Пожилая женщина сурового вида не церемонясь провела полный осмотр: мне едва удалось заставить ее предварительно вымыть руки. Закончив обследование, Азок, — так звали повитуху, — покачала головой:

— Плохо лежит ребенок.