Наследие

- Не разговаривай, стежки натягиваются. Я попробую ответить на твои вопросы так, чтобы тебе не пришлось их задавать. Меня зовут Ральф Бауман. Я служу Оттилии, в великой армии Дома Недочеловеков, под командованием Ганса Шлиффена. За последние месяцы мы сталкивались со множеством, так сказать, воскрешений мертвецов вдоль границ Талабхейма, и вот сама Оттилия послала нас урегулировать ситуацию.

- Все гораздо хуже, чем вы думаете. Нежить восстает по всей Сильванни, - заговорил Фишер, игнорируя наставления лучника. - Покойники поднимаются по зову Влада фон Карстена. Этот человек - чудовище. Человек? Ха! Он не человек. Он давно лишился всего человеческого. Он граф вампиров, он монстр. Он погубил тысячи, только чтобы вернуть их к жизни безмозглыми зомби. Я видел это собственными глазами на празднике Гехаймниснахт. Это была бойня. Каждого, кто встает против него, он уничтожает и заменяет одним из своей породы кровососов. И умершие не знают покоя. О нет, он собирает армию мертвецов, чтобы вершить кровавую работу!

Бауман оставался бесстрастным, пока не закончил зашивать рану, но едва сделав последний стежок, он начал действовать, и действовать стремительно. Лучник кинулся через прогалину к своим соратникам, сжигающим трупы вампиров, и возбужденно пересказал им все, что слышал. Да уж, их маленькому отряду не справиться с армией мертвецов фон Карстена.

Оказаться на безлюдной земле между армиями живых и мертвых означало верную смерть, и никто из них не питал по этому поводу каких-либо иллюзий. Как они все понимали, смерть от рук графа вампиров - это не та чистая смерть, какую заслуживают солдаты. Эта смерть является омерзительной бесконечной нежизнью восставшего из гроба зомби, который пополнит ряды бессмертной армии Влада фон Карстена.

Им надо было вернуться к основной армии Оттилии.

Шлиффен должен знать, с чем они столкнулись.

А значит, чтобы сообщить весть командующему, они обязаны выжить.

Глава 10 ПЕРЕД БУРЕЙ

Эссенский брод. Сильвания Зима, 2010

Чем лучше Фишер узнавал Ральфа Баумана, тем больше он напоминал ему Джона Скеллана.

Сначала это были какие-то мелочи, жесты, отдельные фразы, философские высказывания о жизни, о своих дочерях дома, в Талабхейме, и о жене, которых два года назад забрала хворь. Все это указывало на схожесть двух мужчин, но истинным признаком их братства было их общее проклятие. Ни Бауман, ни Скеллан не могли до конца поладить с миром вокруг них. Они потеряли свое место в нем. А ведь это для человеческого существа важнее всего - знать, что имеешь собственное место, чувствовать свое предназначение. Это знание приходит с пониманием того, кто ты есть на этом свете. Но оттого, что эти люди жили, в то время как те, кого они любили, гнили в земле, они утратили безмятежность невинности.

Посещаемые старыми призраками тех, кто слишком сильно любил их, чтобы оставить в одиночестве, оба мужчины были жертвами одного и того же проклятия - проклятия выжившего.

Оно давило на Баумана так же тяжело, как на Скеллана.

Оказавшись перед выбором - скорбеть или действовать, - Бауман, как и Скеллан до него, решил сражаться и отдался борьбе телом и душой. Отличались же они своим подходом к общим для них вещам. Баумана не терзали приступы мрачного самоанализа и припадки яростного гнева Скеллана, он скорее был остроумен и пылок, что делало его отличным товарищем в долгом походе. Чем больше Фишер думал об этом, тем больше убеждался, что эти двое - разные стороны одной души, темная и светлая.

Ему нравился Бауман, очень нравился, и казалось, что он знает этого человека не несколько дней, а гораздо дольше.

Снег валил не переставая целых семь дней.

Но каждый день семеро людей решительно шагали вперед, упрямо бросая вызов непогоде, по лощинам и горным хребтам, через замерзшие реки и запорошенные ледники. Идти было трудно, но под вечер восьмого дня воины встретились с передовыми конными частями сил Шлиффена. Те стояли лагерем на окраине Эссена, возле брода через Бурную реку, дожидаясь, когда с талабекландского берега к ним переберется основная армия Оттилии.

Костер заменяла груда костей.

- Мы стараемся не рисковать понапрасну,- объяснил Франк Бернгольц, один из всадников. - Уже дважды нам пришлось отгонять этих тварей. Огонь влечет их. Впрочем, они не настолько сообразительны, чтобы держаться подальше от булавы Мышонка, так что он гвоздит их одного за другим, пока мы оттесняем прочих грязных выродков.

Мышонок, самый низкорослый из всего отряда, ухмыльнулся и похлопал по тяжелой, усеянной шипами булаве на своем боку:

- Гора ходячих костей - ерунда для моей Бесси.

- Могу себе представить, - пробормотал Фишер.

- Когда вы ожидаете генерала, Франк? - спросил Бауман, присаживаясь на валун возле кавалериста.