Наследие

– Нильс, о чем ты говоришь? Пожалуйста, скажи нам, что с тобой случилось! – голос Атис срывался. – Кто такие «они»? Что ты от нас хочешь?

Она отдернулась, когда Петрона резко перевел взгляд на нее.

– Ах, маленькая Атис. Ты никогда не хотела пофлиртовать со мной, даже в мои лучшие деньки, да? – Петрона с трудом заставил свое лицо улыбнуться ей. В его рту недоставало пяти зубов, две пустые лунки все еще кровоточили. – Однако же, приятно видеть, что теперь ты делаешь, что тебе скажут, девчонка. Ну все, нет больше времени на любезности. Идите сюда, вы все, идите ко мне, детки. Настало время папочке Фраксу объяснить, чего ему от вас надо.

И фигура на кровати залилась лающим смехом, когда младшие офицеры, выжившие члены круга тех, кто когда-то считал себя друзьями и сослуживцами Нильса Петроны, придвинулись к нему, чтобы слушать.

Атриум на борту флагмана флотилии «Бассаан», на пути к Галате, система Гидрафур

– Куда это еще ты собрался? – резко спросила Бехайя, и Д’Лесте мысленно проклял себя за то, что ощутил вину. Он все время повторял себе, что ему не за что чувствовать себя виноватым. Эти процедуры были, мягко говоря, экспериментальными, все об этом знали и все равно позволяли Диобанну их делать. Откуда им было знать, что проклятый шестеренок решит вдруг исчезнуть именно тогда, когда он нужен был флотилии – точнее, распорядителям флотилии, хотя это одно и то же – чтобы поддерживать их преемника в стабильном состоянии?

Он повернулся к ней лицом.

– Они либо уставятся на нашего чудо-мальчика и проторчат там целую вечность, – сказал он, – либо их затошнит, и они выбегут оттуда через минуту. Так или иначе, глупо стоять тут всем троим. Не настолько все плохо, чтобы главный апотекарий вольного торговца дожидался кучку прыщавых младших офицеров, как какой-то треклятый лакей. У меня есть чем заняться, пока мы не приехали, и я думаю, что и вам не мешало бы посмотреть на себя, как вы стоите тут и позволяете этим людям собой распоряжаться, и призадуматься о достоинстве собственного положения.

По их лицам сложно было что-то прочесть, но он решил, что смог задеть их. Когда сомневаешься, атаковать или нет – атакуй.

И, в любом случае, у него действительно были дела. Он кое-что придумал. Если Диобанна можно было сбросить со счетов – и, как нехотя признал Д’Лесте, так это, видимо, и было – это означало, что их гамбит с дополнительно модифицированной кровью, скорее всего, не сработал. Но он считал, что с достаточной дерзостью и умением он, вероятно, сможет исправить эту ошибку.

Санкционированный лайнер «Ганн-Люктис», в пути

Смерть пришла на «Ганн-Люктис» ближе к концу путешествия, когда корабль тщетно пытался пробить себе путь сквозь громадную грозовую тучу психической силы к мимолетному проблеску спокойствия, который померещился Йиморе где-то впереди. На него обрушилось давление, сокрушительное давление, от которого астропаты корабля выли и вцеплялись ногтями в свою одежду и кожу, умоляя о седативах и выкрикивая молитвы. Домаса Дорел чувствовала это варп-глазом, словно ее тыкали пальцем в лоб, и закрыла его филактерией с гексаграмматическими письменами, сделанными прорицателями ее дома на Терре. Они были написаны чернилами для татуировок на полосках ее собственной клонированной и выделанной кожи. Обычно это помогало. Но сейчас толку от них не было.

Смерть пришла, когда корабль вырвался из грозовой тучи, словно выброшенный катапультой в пространство за ней, но то был не тихий проход, как казалось раньше, а тугой водоворот энергии, вращающийся в измерениях, неподвластных никаким человеческим чувствам. Корабль закрутило, Йимора отчаянно пытался найти выход, поле Геллера рябило под натиском разрывного течения, которое било его, сжималось на нем, как будто кусало его. Поле прогибалось все глубже и глубже, а потом, менее чем на сотую долю секунды, в которую по всему осажденному корпусу «Ганн-Люктиса» зазвучали сирены и колокола, оно отключилось.