Наследие Аркона

Корабль ругов словно попал в водоворот. Палуба зашаталась и закружилась под ногами. На стенках магического конуса, внутри которого они оказались, плясали уродливые тени. Шипел, извиваясь, Ящер, опутывая пространство гигантскими кольцами бесконечности. Изрыгая яд заклятий, Бьярни пронзал противника мертвящим взором невидящих глаз.

— Пусть Образ Древних послужит живым! — воскликнул Инегельд, отгоняя наваждение.

И он запел сам, разрывая путы чужих заклинаний, превозмогая неимоверную тяжесть, что взвалил Слепой Скальд на его плечи.

Чтобы победить, особенно в таком поединке, как состязание скальдов — нельзя поступать так, как того ждет супротивник, на нид [57] отвечать нидом, а на драпу — драпой.

Инегельд раздался в плечах, вытянулся, одежда его превратилась в серый, умытый всеми дождями плащ. Ворон, до сих пор сидевший на плече у Бьярни, покорный чьему-то зову, взмахнул крылами и поднялся над шнекаром.

— Хар! — крикнула птица

— Кар! — послышалось людям. Ворон описал круг, а затем, рассекая воздух широкими взмахами, направился к судну ругов.

Никто бы не узнал теперь верховного жреца Арконы. На его чело бросала тень широкополая черная шляпа, из под которой зловеще сверкал единственный глаз.

Харбарду Властителю
ворон сел на плечо.
Спросила вещая птица:
— Чем, Властелин, удручен?
Нечего братьям делить!
Разве сыны непослушны?
Тюр или Грозный Тор?
Во Всеотца уродились,
усвоив норов его…
Нечего братьям делить!
Или злопамятный Локи[58]

?— Вот что печалит нас,
мой старый и добрый Хугин! -
Ответил Великий Ас.
Нечего братьям делить!
— Были законы рунами
впаяны в твердый гранит,
да нет уже истых данов,
кто эти законы чтит.
Нечего братьям делить!
Так вылетай на рассвете -
к фьордам ветвистым спеши!
Что происходит на Свете,
после ты мне расскажи!
Нечего братьям делить!
Поведай мне, как мастер
руны кладет на сталь.
Как стережет великанов,
не ведая сна, Хеймдалль.
Нечего братьям делить!
Разве, лишь Змей Мидгардский[59],
Хель или Мертвый Ас
сумеют укрыться ныне
от ворона зорких глаз
Нечего братьям делить!
Власом чтят меня ваны,
Вотан — саксы зовут,
имен не счесть у Гримнира…
Но Один — я! В этом Суть!
Нечего братьям делить!
Ведают светлые асы,
альвы огня и ветров,
знают вещие ваны,
Игг бывает суров.
Нечего братьям делить!
Я не пошлю удачи
предавшим веру свою,
им не бывать в Асгарде,
пав в кровавом бою.
Нечего братьям делить!
Их не пущу в чертоги,
Вальфэдр[60] неумолим!
Не пить хмельные вина,
Браги не слышать им.
Нечего братьям делить!
Всем, кто чтит Альфедра,
кто превозносит Скульд,
сквозь Химинбьерг к престолу
будет дарован путь.
Нечего братьям делить!
Как безбрежного моря
им вовек не испить -
так передай, мой Хугин -
Нечего братьям делить!
Нечего братьям делить!

С суеверным ужасом викинги взирали на высокого одноглазого седобородого Старца, возникшего из пустоты. Эхо, невесть откуда взявшееся в открытом море, гулко повторяло припев баллады. В довершении ко всему птица Слепого Бьярни действительно спикировала вниз на подставленную ему руку. Руку Властителя.

Но вот в балладе не осталось больше строк… Наступила тишина. Зловещий старик растаял в воздухе, исчез так же внезапно, как и появился. На его месте стоял Инегельд, поглаживая большого черного ворона, сидящего на плече.

Птица трогала человека за мочку уха, издалека казалось, она что-то нашептывает волхву, а он слушает это сокровенное и тайное.

Несколько мгновений ничего не происходило. Неожиданно шнекар взорвался звоном и лязгом оголенного оружия, громом ударов мечей о щиты.

— Да здравствует Один!

— Слава Отцу ратей! Слава Владетелю Асгарда!