Наследие Арконы

– Ладно тебе! Смотри, как старик уморился! – прервал его Ингвар, и уже обращаясь к путникам, миролюбиво продолжил. – Вы простите нас, странники, на то мы и в дозор поставлены, чтоб чужих высматривать. Вы скажите нам, какого вы роду-племени… А до князя вам лучше с нами добираться. В ночи оно и заблудиться можно.

– Наши имена ничего не скажут, а роду мы славянского, в том не сомневайтесь. Кто такие мы? Не разведчики, не лазутчики, а певцы мы бродячие. Нам дорога – дом родной, чисто поле – пуховая постель… – опять ответил за всех подозрительный рыжеволосый.

– Ой, что-то не нравится мне этот боян! – раздалось в ответ. – Да ты посмотри на себя! Ну, какой из тебя певец? Глаза рысьи, нос поломан, этот шрам – схватки лютой память? Песнь клинков – лучшая из песен! Скажешь не так? – не унимался Сев.

– Ты поверь нам, добрый человек! Мы не тати и не воры. Все зовут меня Светланою, – встала между ними девушка. – А спутники мои – верный Инегельд – она указала на мужчину – и Златогор, дед моего отца. Именуют нас по-разному. Кто кличет фокусниками и артистами, кто певцами безродными. Иной вспомнит о скальдах, другой о внуке Велеса, третий о Браги, сыне Одина.

«Ага!» – сказал себе Игорь – «То-то больно стар, кудесник. И молчун к тому же. Он из тех же, что и мой Олег, вырий ему небесный!»

– Имя-то не наше, Инегельд! – заупрямился Сев.

– Как это не наше? В честь Световита у неё имя! – удивился Ратич, не сообразив.

– А что тебе до имени моего, юноша!? Я бы звался Иггом, коль не страшно тебе – таким знают меня враги! Но как величать себя – знаю сам.

– Пусть Инегельд споет! – предложил Ратич. Сев согласно кивнул. «А если у незнакомца и впрямь что-то толковое получится – вот стыд то! Но лучше лишний раз своего остановить, чем врага проморгать!» – подумал он.

– Я не могу петь, когда того не желаю… – начал Инегельд и улыбнулся, взглянув на Ратича.

Тот нервно поглаживал рукоять грозной и таинственной датской секиры – ибо те, кто с ней познакомился поближе, никому больше не выдавали тайну этого знакомства… впрочем, как и все остальные тайны тоже.

– Сейчас самое время для хорошей драпы [33], потому что всем нам скоро потребуются небывалые силы. Но для хвалебных строк у меня не лучшее настроение… – продолжил молодой скальд.

– А, может, я? – тихо спросила девушка у дозорных.

У Сева аж дыхание перехватило от этого чудного голоса. Он кивнул.

– Спой им, Солиг! – подтвердил Инегельд. – Не верят нам, люди добрые.

Старик Златогор незаметно сдвинул музыкальный инструмент на бок, не говоря ни слова, тихонько тронул струны. Следом запела и Светлана, ее исполнение не шло ни в какое сравнение с приблатненными выкриками эстрадных певичек конца двадцатого века, столь привычными для слуха Игоря. Под мерный перезвон струн и аккомпанемент морской волны, набегавшей на берег, братья услышали такую балладу:

О власти волшебников много легенд,
и это оно неспроста.
Той власти в сердцах возведен монумент,
за тысячи лет до Христа.
Ту власть сто веков проклинают слова,
но сердце иное твердит…
Легко Чародеям – считает молва,
но этот неверен вердикт.
Нет могуществу мага границ,
он творит несомненно и глыбко.
Почему же тогда,
у волшебников с лиц,
навсегда исчезает улыбка?
Попы чародеям готовят костры,
и пытки в подвалах тюрьмы.
Мечи крестоносцев длинны и остры,
но так ли их мысли прямы?
Их души источены страхом вконец,
им зависть сжигает сердца.
И магу наденут терновый венец,
восславив святого отца.
Нет могуществу мага границ,
он приводит подонков в смятение.
И они перед ним,
сами падают ниц -
чтоб потом отомстить за падение.
Тому, для кого все открыты пути,
не стоит земным рисковать.
Работай, играй, путешествуй, шути,
учись свое счастье ковать!
Но если спиною ты чувствуешь Рок,
и боль причиняешь, любя,
знай, это тебе преподносят урок -
то Магия ищет тебя!
Нет могуществу мага границ,
хоть могущество – это не мед.
Он стряхнет мои слезы,
с пушистых ресниц,
и взамен ничего не возьмет…