Наследие богов

— Платить ты будешь обязательно, но не мне, а государству, в котором живёшь. Что касается хазар, вместе мы снимем со Смоленска такую повинность. Хазары нам не указ. Это наша земля и распоряжаться на ней можем только мы и ни кто другой.

Илларион задумчиво смотрел на Олега. Тот понимал, как ему трудно принять это решение. Иллариона ни кто не торопил. Солнце давно ушло за горизонт, оставив на нём тонкую красную полоску. Опустились сумерки. Тут же на стенах города зажгли факелы. Предусмотрительные норманны, уже развели костры и так же, как все с нетерпением ждали развязки этого разговора. Наконец, Илларион кивнул головой.

— Я согласен. Бери князь Смоленск под своё крыло, только не забывай, что кривичи, народ гордый и смелый. Ежели, что не так, жизнь свою положат за свою свободу. Будь с ними честен и справедлив. Если они почувствуют твою правду, то отдадут тебе свою душу.

Илларион поклонился Олегу, признавая его главенство. В ответ Олег так же поклонился и протянул Иллариону свою руку.

— Вот тебе моя рука. Это рука друга навеки. Я ни когда не отступлю от своих слов и княжича воспитаю в том же духе.

Олег обернулся в сторону своего войска и громко сказал, что бы его все слышали:

— Отныне, Новгород и Смоленск, едины! У-ра русскому народу!

Тысячи мечей взметнулось вверх, и раздался боевой славянский клич:

— У-ра!

Олег и Илларион, под эти дружные выкрики, обнялись, как братья. Союз племён был заключён.

Глава 30

Отворив двери княжеской конюшни, Калина зашёл внутрь и осмотрелся. В большом срубе кроме десятка отборных разномастных коней ни кого не было. У дальней привязи стоял его любимец Волчок. Учуяв хозяина, конь тихо заржал и ударил копытом по дощатому настилу. Молодой конь серого окраса, обрадовался его появлению. Подойдя к коню, Калина обнял того за шею и погладил рукой его мощную шею. Тот в свою очередь дотянулся губами до руки хозяина и тихонько ущипнул его за рукав вышитой шёлком рубахи, оставив на ней мокрый след от влажных губ.

— Не балуй. — Калина потрепал Волчка за ухом. — Вижу, что застоялся. Ничего, скоро мне потребуется от тебя вся твоя прыть. Потерпи немного.

Будто бы понимая его, конь закивал головой. Боярин поднял с пола пук соломы и начал обтирать ему бока. От удовольствия Волчок прекратил приставать к Калине и стал смирно, прикрыв глаза пушистыми ресницами. Калина был суеверен и к Волчку ни кого не подпускал, ухаживая за ним собственноручно. Тихо скрипнула входная дверь, и на пороге конюшни появился Сигурд. Заметив Калину, он подошёл к нему ближе.

— Собрался куда, боярин?

— Тебе-то чего? Конь без присмотра, уж какой день стоит.

Сигурд, зная Калину, как облупленного пройдоху, скривил губы в ухмылке.

— Оно понятно. Хороший конь всегда внимания требует.

Сигурд стал раздражать боярина своим присутствием.

— Тебе чего? Пришёл учить меня, как с конём обращаться?

Сигурд пропустил мимо ушей раздражительный тон.

— Не гневайся боярин. Не затем я здесь.

— А зачем тогда?

— Я видел, как у Дира ты отнёсся к новости о норманнах. Мне показалось, что это тебя больше испугало, чем обрадовало.

— Показалось. — Калина продолжал чистить коня соломой, не обращая на своего шпиона особого внимания. — С каких это пор ты стал таким наблюдательным?

— Да с тех пор, как от Крута убежал.

— Он тебя что, недокармливал?

— Да в том-то и дело, что перекармливал, будто на бойню готовил.

Калина отбросив солому в сторону, резко к нему повернулся всем телом. В его глазах была тревога.

— Ты ни чего не путаешь?

— Вот за тем я и пришёл. — Сигурд оглянулся на входную дверь и перешёл на шёпот. — Я знаю, что у тебя чутьё, как у дикого зверя. Скажи, чего ты испугался?

Калина взял себя в руки и спокойно ответил:

— С чего ты взял, что я испугался?

— А то я тебя не знаю. Суетлив, больно стал. Глазки бегают, места не находят.

— Показалось тебе Сигурд. А волнение моё за место княжеское в Новгороде. Дир жадный, самовлюблённый дурак. Ему доверяться — себя не уважать. Вот и беспокоюсь, что он на это место тебя, к примеру, посадит.

Сигурд засмеялся во весь голос.

— Вон ты о чём. Я-то думал, что у тебя подозрения, какие на счёт норманнов есть, а тебя место княжеское волнует.

Сигурд успокоился и сощурил глаза.

— Посадит тебя Дир князем, не сомневайся. Может, ты меня к себе возьмёшь в Новгород?

— Чем тебе Дир не угодил?

— Тем же, чем и тебе. Больно жаден и доверия к нему нет. Пропаду я в Киеве. Аскольд и тот, молчит. Зря лишнего слова не скажет. Тут все Дира боятся.

— Боятся, но спину гнут. Или тебе впервой?

— К своему князю уважение должно быть, а не страх.

Калина усмехнулся.

— Зачем же тогда Рурика извели? Ты ведь его уважал?

— Рурика уважал, это точно. Он хоть и строг был, да справедлив.

— Не пойму я тебя Сигурд. Дира ты не любишь, но служишь ему, а Рурика любил, но предал. Что ты за человек?

Слова Калины больно ударили по самолюбию шпиона.

— Ты на себя посмотри! Рурик меня обидел и получил своё!

— А стоили твои обиды того?