«Наследие Дерини»

Арион погружался все глубже, коснувшись теперь истории с Димитрием и его таинственной гибели, и растущий дискомфорт Марека перешел в настоящую боль, но поскольку он отдал всю власть над собой Козиму, то теперь мог лишь довериться Целителю, который помог ему пересечь этот порог и перейти в бессознательное состояние, ибо Арион не прекращал своего натиска, желая убедиться, что Марек отдал ему все мысли и воспоминания, имевшие хоть какую-либо значимость.

Первое, что ощутил Марек, помимо тупого покалывания в висках, было то, что он лежит на коленях у Валентина, силясь отдышаться.

Рядом на корточках сидел Козим, одной рукой по-прежнему касаясь Марека и одновременно передавая королю воспоминания о посмертном считывании мыслей Миклоса, которое они вдвоем совершили после его гибели. Марек услышал голос Ариона, прежде чем увидел его, – приглушенное рыдание, донесшееся из ближайшей оконной ниши, где таилась темная тень, едва освещенная мерцающими отблесками факелов.

– Арион, – прошептал он, пытаясь сесть, несмотря на предупреждающий шепот Валентина.

Это усилие вызвало у него приступ острой головной боли, которая отнюдь не прошла в тот миг, когда король, обернувшись, уставился на него сверкающими от ярости глазами.

«Ничего не надо говорите, – предупредил его Козим, одновременно стараясь унять боль, терзавшую Марека. – Он сознает, что это не совсем ваша вина. Но это не смягчает боль утраты».

– Сейчас мы ни о чем не будем говорить, – промолвил Арион негромким, тусклым голосом, и этот тон его был куда более пугающим, чем любая вспышка гнева. – Возвращайся к моей сестре, постарайся утешить ее, насколько можешь. Привези сюда тело моего брата для похорон, но не смей являться через Портал. Двигайся обычной дорогой, с должным эскортом, и путь ваш пусть займет не меньше недели. Может быть, тогда я найду в себе силы быть вежливым с тобой.

С этими словами он развернулся и ушел, и черный шелк в последний раз взметнулся в дверях, оставив после себя ощущение безысходного мрака. Несколько мгновений Марекне осмеливался пошевелиться, и лишь затем неуверенно покосился на двоих людей, которых оставил с ним король.

– Козим, он когда-нибудь меня простит? – спросил он.

Целитель опустил седую голову.

– Вам еще долгое время лучше не рассчитывать на его поддержку, друг мой, – промолвил он негромко. – Никогда не видел его в таком гневе. Сейчас он сердится лишь на вас одного. Но когда гнев его обернется также против Миклоса и Халдейна, возможно, он сумеет смириться с происшедшим. Полагаю, теперь ясно, что мы значительно недооценивали Халдейна, даже если это не он лично убил Миклоса.

– Рано или поздно я с ним посчитаюсь, Козим, – воскликнул Марек. – Однако даже если магической силой я его превосхожу, мне все равно понадобятся войска, чтобы укрепить отвоеванный престол. А солдат я могу получить лишь от Ариона.

– Возможно, со временем вам удастся заслужить его поддержку, – ответил Целитель. – Но пока будьте благодарны судьбе и за то, что он сохранил вам жизнь и здравый рассудок. Вы сможете подняться на ноги?

– Полагаю, что да, – промолвил Марек, и Валентин помог ему встать.

– Тогда давайте исполним волю короля и вернемся к принцессе Кариссе.

– Хорошо, – прошептал Марек, дрожащей рукой проводя по глазам. – И да падет проклятье на голову человека, именующего себя королем Гвиннеда.* * *

Наутро, как и в предыдущее свое посещение аббатства святого Кассиана, поутру короля разбудил перезвон колоколов, и он с трудом поднялся с постели, готовясь к путешествию. Ему отнюдь не улыбалось еще один день провести в седле, однако больше всего он хотел как можно скорее покинуть монастырь. Опухоль заметно спала, однако все тело его по-прежнему болело. Шея и плечи оставались напряженными, и он чувствовал, как вновь начинается лихорадка.

Утреннюю мессу он пропустил, настолько отвратительна была ему мысль о то, что служить ее станет священникCustodes,в особенности после благородной святости отца Дерфеля. Намеренно презрев советы Стевануса, ибо военный лекарь все же принадлежал к братьям-мирянам орденаCustodes Fidei,он выпил болеутоляющее на голодный желудок. От этого его начало слегка подташнивать, как и предупреждал Стеванус, однако у него совершенно не было аппетита, и король лишь с трудом заставил себя проглотить немного эля и хлеба, а затем вышел из-за стола и направился во двор, где Ран с Манфредом мрачно ожидали дальнейших распоряжений. Судя по злобному взгляду, каким одарил его Манфред, Ран уже успел поделиться с тем неприятными новостями, и Лиор также, похоже, был в курсе; к отрядуCustodes,сопровождавших верховного инквизитора присоединился и брат Полидор.