Наследие драконов

Несмотря на четкость и понятность изображений, повторить их в точности было сложно. Мы хотели предложить свою помощь, но Юншэн отказался и сказал, что это его путь и он разберется сам. Тогда мы отправились наверх, и я поделилась во всех запомнившихся мне подробностях встречей с драконом с остальными. Важнее всего мне было услышать мнение служителя храма.

– Возможно ли, что мне не показалось? – Подытожила я.

Мы снова были в зале, где пели ветра, и может быть, мне лишь хотелось в это верить, но они будто слушали нас. Юншэн уже сказал, что даже если дракон войдет в двери Храма прямо сейчас, наследник все равно исполнит долг и пройдет свое путешествие до конца.

– Это сложный вопрос, – нахмурив брови, размышлял служитель, неосознанно касаясь бус из бумажек. – Мы свято верим, что драконы продолжают приглядывать за нами. Поэтому я бы сказал, что это чистая правда и тот дракон, что спас Вас, не плод воображения, он вполне реален.

– Но почему он унес ее? Почему не показался? Зачем бросил ее неизвестно где? Когда мы ее семья, – обвиняюще выступил Хин.

Служитель лишь улыбнулся.

– Если бы мы знали ответы… – расплывчато отозвался он.

Вечером, когда Юншэн пришел на ужин, уставший и выжатый, словно лимон, мы пригласили служителя к нам присоединиться и много разговаривали. О том, что происходит в Храме, какие проводятся ритуалы, о последних записях о драконах. Многое изменилось, очевидно, но мы продолжали искать зацепки.

Разговор зашел о буре, я вспомнила, что рассказывал Кайран и озвучила:

– Говорят, Колдунья камелии имеет к этому отношение, – повторяла то, что мне рассказывал мой проводник. – И бури – это защитная магия драконов. Так они защищают эти места от ее запрещенной магии.

Служитель медленно закивал.

– Была такая версия, – подтвердил он. – Но с тех пор прошло много времени. Колдунья камелии исчезла даже раньше, чем драконы. Поэтому, это не более, чем выдумки.

– Но смерчи – это ведь странно, – заметил Юншэн.

– Это острова драконов, – улыбнулся служитель, – их магия и замыслы, о которых нам мало, что известно. Стоит только надеяться, что когда-нибудь все прояснится.

Он прав, но тайно в душе мы все надеялись, что, приехав в первый же Храм, получим все ответы на интересующие нас вопросы. А если бы Кайран оказался драконом, и я смогла бы привести его к Юншэну…

* * *

Всю следующую неделю Юншэн тренировался. Он был погружен в важное дело и надеялся что-то изменить. Первые дни он просто добирался до плошки с рисом по вечерам, быстро все съедал и уходил спать. Но в один день ворвался в комнату, чуть не сорвав раздвижную дверь от радости.

– Я это почувствовал, – делился он впечатлениями, продолжая уплетать еду за обе щеки. – Некую связь. Подключил магию. И что-то произошло. Это было похоже на ощущение… правильности.

– Ты сходишь с ума, – заметил Хин. – Дай-ка я попробую.

И на следующий день Хин присоединился к Юншэну. Старший брат, конечно, не был в восторге, что дело его жизни (а именно им он считал паломничество и затею с поиском драконов) примеряет на себя брат. Но кое-что все-таки изменилось и они достигли результатов.

– Это и правда… ощущение правильности, – делился Хин. Теперь уже вдвоем, они оголодавшие прибегали на ужин.

– А я что говорил?! – Не успев прожевывать, добавил Юншэн.

Братья продолжали тренироваться.

Тем временем Мора скучала, не зная, чем себя занять, ходила гулять, часто спускаясь с горы. Поэтому днем я ее почти не видела. Сама иногда наблюдала за Юншэном и Хином, изучала рисунки в Храме, бродила по коридорам. Нашлось много интересного, но все лишь атрибуты когда-то давно забытой жизни. Мне хотелось верить, что вещи принадлежали дракону. Но подтверждения тому не было.

Омут теперь сидел в новой прочной клетке. Лекарь заглядывал к нему каждый день и наблюдал за раной. Мы продолжали кормить и поить его, выпуская из клетки ненадолго – сокол не улетал. Что было приятно, но обманываться я себе запрещала.

– Думаю, пришла пора, – за день до ритуала, сообщил вдруг лекарь. – Его отпустить.

Рана зажила хорошо и достаточно быстро. Последняя перевязка это доказала. Днем, пока братья занимались, выпускать его со мной отправился Кинэ. Мы долго стояли на площадке перед Храмом, я вглядывалась в небесную синеву, Кинэ просто поддерживал присутствием.

А потом я открыла клетку и отошла в сторонку. Пусть Омут не вел себя враждебно все эти дни, но он все еще оставался хищной, дикой птицей. И когда ему дали свободу, он выбрался на волю. И улетел.

– Жалеешь? – Спросил Кинэ, больше беспокоясь, что я расстроилась.

Но я улыбнулась, провожая полет Омута долгим взглядом.

– Нет, – покачала головой. – Если бы он пострадал настолько, что не смог улететь, я бы его оставила. Но приручать его против воли, когда он может парить так свободно… Я бы не хотела, чтобы со мной кто-нибудь так поступил.

Мы еще долго стояли и смотрели вслед улетевшему соколу. В тишине наливалась грусть, и чем больше времени проходило, тем гуще становилось уныние.

– Оннэ, – улыбнулась я, – знаешь, что я подумала? Ведь мы же только начали наше путешествие, а я уже угодила в неприятности.