Наследие Ирана

Для изучения истории алтайских племен наибольшее значение имеют, пожалуй, раскопки Пазырыкских курганов (Горно-Алтайская автономная область). Они представляют собой громадные сооружения из камней и бревен, внутри которых все свободное пространство заполнено льдом, а сама могила заморожена. Ковер, обнаруженный в кургане № 5 (этот ковер является древнейшим из известных в настоящее время во всем мире), а также многие другие предметы и произведения искусства свидетельствуют о тесных контактах и торговле с Ираном уже в ахеменидское время 20. Не исключено, что дело не ограничивалось только торговлей и обменом — среди населения Пазырыка могли быть и иранцы. Проблема взаимоотношений степняков с жителями лесной полосы Алтайских гор требует дальнейших исследований; по мнению С. В. Киселева, алтайские племена Южной Сибири перешли к кочевому хозяйству под влиянием саков-массагетов 21. Хотя мы не всегда еще можем точно отграничить раскопанные сарматские памятники от аланских или массагетских, но благодаря самоотверженному труду археологов постепенно заполняются лакуны в наших знаниях о древней истории Средней и Центральной Азии. Огромная область, простирающаяся от Алтая или даже от Китайской стены до Трансильвании и Венгрии, обнаруживает черты определенного единства, причем выясняется, что иранские племена играли на этих территориях очень важную роль — по крайней мере в течение тысячелетия, предшествовавшего гуннскому нашествию первых веков новой эры.

Торговые пути, проходившие через Среднюю Азию в древности, в немалой степени способствовали установлению связей и обмена между Ближним Востоком, Южной Россией и Китаем; в сферу этих контактов вовлекалось и население лесной полосы и степей Сибири. М. И. Ростовцев, изучавший серебряные фалары (бляхи на конской сбруе) этого периода, пришел к выводу о наличии связей Северо-Западной Индии с Южной Россией; письменные источники также свидетельствуют об оживленной торговле между этими странами 22. В погребениях Алтая обнаружены боспорские монеты римского периода 23 Немало споров вызвал вопрос о том, к какому времени следует относить первые контакты Китая с западными странами; некоторые факты указывают на существование весьма ранних связей, однако достоверные сведения о торговле Китая с Ближним Востоком (через Среднюю Азию) появляются лишь во II в. до н. э., в период Греко-Бактрийского царства. Об иранских народах, живших на западных границах Китая, известно из китайских источников, а также из письменных памятников, оставленных саками Восточного Туркестана. Здесь мы сталкиваемся с весьма сложной «тохарской» проблемой — проблемой истории индоевропейских народов Восточного Туркестана.

Я лишен здесь возможности подробно рассмотреть «тохарскую проблему» и показать читателям трясину, в которой оказались многие ее исследователи, пытавшиеся примирить противоречивые данные источников. Прошло уже несколько десятилетий после открытия в оазисах Северного Тарима памятников, составленных на диалектах «тохарского» языка — индоевропейского языка группы centum, но что достоверного знаем мы о народе, который говорил на «тохарском» языке, и о его взаимоотношениях с иранцами Восточного Туркестана? Как бы ни решался вопрос о месте «тохарского» в кругу индоевропейских языков, связан ли он ближайшим образом с кельтской или фракийской языковыми группами, можно, скорее всего, предполагать, что носители «тохарского» языка пришли в Восточный Туркестан очень рано (еще до миграции иранцев первой половины I тысячелетия до н. э.), так что движение «тохаров» отнюдь не было средневековым вторжением на эту территорию — тохары обитали здесь еще до скифо-сакской экспансии. Отождествление «тохаров» с усунями китайских источников и исседонами, упоминаемыми Геродотом, является не более чем гипотезой, основанной лишь на лингвистических реконструкциях (точность которых оспаривается) и умозаключениях, тем не менее это отождествление кажется соблазнительным 24. Нет необходимости искать в I тысячелетии до н. э. на территории Восточного Туркестана иных индоевропейцев, кроме носителей «тохарских» диалектов и саков; согдийские купцы и другие иранцы пришли сюда с запада позднее. Основная трудность, с которой сталкиваются историки Средней и Центральной Азии, заключается в том, что сообщения китайских источников достаточно обстоятельны и ясны, когда они касаются Восточного Туркестана, но скупы и сбивчивы для других территорий, тогда как античные авторы приводят хотя немногочисленные, но заслуживающие доверия сведения о Западном Туркестане, но не о районах к востоку от него. Если бы удалось согласовать сообщения китайских и античных источников и отождествить упоминаемые события, народы и имена, то появилась бы возможность реконструировать значительный этап древней истории Средней и Центральной Азии.