Наследие Камадо (ЛП)

На глазах Варабихимэ выступили слезы, когда она посмотрела на брата, который продолжал кричать на нее: ! Почему это я должен убирать все твои чертовы беспорядки?! Все было бы замечательно, если бы только ты не был бором…

Танджиро прикрыл рукой рот Гьютаруса и тихо сказал: — Это ложь. Посмотрев на него с печальным выражением лица, он продолжил: Все это ложь. Просто попытайся поладить. Все, что у вас осталось в этом мире, — это друг друга. Никто не простит тебе того, что ты сделал.

Под недоверчивыми взглядами Варабихимэ и Гьютароу Тандзиро продолжал говорить печальным тоном. — Тебя ненавидят и презирают все люди, которых ты убил, а теперь они пренебрежительно относятся к тебе. Ни один человек не будет вашим союзником. Вот почему вам двоим не следует сейчас ругаться друг на друга. У Тандзиро был страдальческий вид, когда он закрыл глаза, думая о том, что Хирото и Нэдзуко были его единственной семьей.

Гьютароу молча смотрел на Тандзиро, но Варабихимэ закричала: Ты такой надоедливый! Не читай нам лекций! Уходи, дерьмовое отродье! Иди куда-нибудь еще! Это отстой! Это отстой! Варабихимэ заплакала и закатила истерику, когда снова начала рассыпаться в пепел.

— Сделай что-нибудь, брат! Я не хочу умирать! Brot…» Голос Варабихимэ оборвался, когда она полностью исчезла, оставив только Гьютароу смотреть туда, где была ее голова, а Нэдзуко стояла на коленях рядом.

— УМЭ! — Крикнул Гюутаро.

---- (Следующий раздел необязателен, но рекомендуется для ощущений)

Gyuutarou перспектива

Правильно, мою сестру звали «Уме». Это не «Даки» и не Варабихимэ, это дерьмовые имена. Нет… Имя «Умэ» тоже было довольно дерьмовым. Потому что так называлась болезнь, от которой умерла наша мать.

Мы родились в самом нижнем замке квартала красных фонарей. Мы были большой обузой, потому что кормить нас и поддерживать нашу жизнь стоило денег. Наша мать много раз пыталась покончить с собой до моего рождения, а после того, как я родился, я был всего лишь помехой, поэтому она пыталась убить меня много раз.

Но я выжил, у меня было слабое тело, как у мертвой ветки, и все же я отчаянно пытался остаться в живых.

Личинка. Тупица. Трус среди тупиц. Бесполезно.

Они смеялись надо мной за мой некрасивый голос и внешность. Они называли меня грязным и бросали в меня камни. Как будто все поношения в мире были созданы для того, чтобы оскорблять меня.

Я была уродиной. Я был грязным. В квартале красных фонарей, где красота значила все на свете, меня обнаружили. Как чудовище. Когда я был голоден, я ел крыс и насекомых. Моей игрушкой был серп, который клиент забыл забрать обратно.

Но что-то начало меняться внутри меня, когда родилась Уме. Умэ. Ты была моей гордостью и моей радостью. С тех пор как ты была совсем маленькой, ты была такой хорошенькой, что даже взрослые дрогнули бы.

Я понял, что отлично умею драться, и стал работать коллекционером. Тогда все боялись и испытывали отвращение к моему уродству. Я чувствовал себя великолепно. Мое собственное уродство стало моей гордостью.

Но когда тебе исполнилось тринадцать, ты ослепил самурая, выколов ему глаз шпилькой. И в отместку тебя связали и сожгли заживо. Меня там не было. Когда я вернулся с работы, ты сгорел дотла.

Но ты была еще жива, я слышал твои стоны и мольбы о помощи. Я плакал и клялся убить того, кто сделал это с тобой. Я собирался убить богов, будду, всех, если они не вернут тебя обратно.

Тот самурай вернулся и попытался убить меня, но я сопротивлялся и убил его.

Никто нам не поможет. Все как обычно. Так мы жили каждый день. В конце концов, люди, которые придут и помогут нам.

Не существует.

Мы лежали там в снегу бог знает сколько времени, а потом… Вот тут-то он и пришел.

— Ваццап, ваццап? Как жалко. Я хороший парень, поэтому не могу просто оставить тебя одну. Девочки ведь очень скоро умрут, верно?

Этот человек нес руку девушки и ее тело, ел ее ногу. Его глаза говорили: «Верхняя луна Шесть».

Он сказал нам, что даст нам свою кровь, и если мы будем избраны «Этим человеком», то сможем стать демонами. Он сказал, что то, что они называют жизнью, драгоценно, поэтому мы должны ценить это.

Я не жалею о том, что превратился в Демона. Я стану одним из них, независимо от того, сколько раз я буду рождаться заново. Я не прощу другим лучшей жизни. Я стану сутенером, который выхватит их и заберет.

Умэ… раньше ты выколол самураю глаз, но если бы остался послушным, то пошел бы по другому пути.

Мое единственное сожаление — это ты.

Стоя на пустом месте, Гьютароу огляделся и спросил: «Что это за место? Ад?

— Брат! — Крикнула сбоку Уме, обретя свой первоначальный облик еще до того, как превратилась в демона. — Фу! Я ненавижу это место. Где мы находимся? Я хочу уйти. Сделай что-нибудь!

-… Ваша внешность… — Пробормотал Гьютароу, прежде чем повернуться и уйти.

— Это и есть выход? — С надеждой сказала Уме.

— Больше не ходи за мной, — сказал Гьютароу.

— Ч-почему? Подожди, я… — Умэ запаниковала.

— Не ходи за мной! Гьютароу повернулся и крикнул ей: