Наследие кельтов. Древняя традиция в Ирландии и Уэльсе

Брануэн едет в Ирландию и целый год живет в доме мужа, окруженная почетом и

уважением. К концу года у нее родится сын Гверн. Но внезапно настроение Матолуха

меняется, он вспоминает нанесенное ему оскорбление и решает, что именно Брануэн

должна за это поплатиться. Ее изгоняют из королевской опочивальни на кухню и велят

исполнять там самую тяжелую работу, мало того — мясник каждый день непременно

дает ей пощечину. Так продолжается три года. Брануэн меж тем приручает скворца и

посылает его в Британию — передать братьям весть о ее бедах. После этого огромное

войско с Острова Сильных высаживается в Ирландии, великан Бран вброд переходит

пролив, а затем ложится поперек реки Ллинон (Шаннон?), вместо моста, чтобы его люди

могли перейти через реку. Матолух готов сдаться без боя, да и Брануэн настаивает скорее

заключить мир, «пока не разрушена вся страна». Но в самый момент заключения мира в

сердце Эвнисьена вновь вспыхивает обида, и он бросает ни в чем не повинного сына

Брануэн в горящий очаг. Вслед за тем начинается битва, Бран получает смертельную

рану, а сам Эвнисьен жертвует собой, разрывая изнутри волшебный котел, благодаря

которому ирландские воины возвращались к жизни и вновь вступали в битву с людьми

Острова Сильных. В конце концов, в Ирландии остаются в живых только пять

беременных женщин, призванных вновь заселить остров людьми. У британцев в живых

остаются лишь семь человек, в их числе Манауидан и Придери, которые горестно

возвращаются домой, неся с собою голову Брана, предназначенную для погребального

костра. Когда они достигают родного берега, Брануэн, личность очень эмоциональная,

но при этом исполненная достоинства и самообладания, смотрит на обе страны и со

словами «какие прекрасные земли опустели из-за меня!» падает мертвой: сердце ее

разорвалось от горя.

Тем временем до наших героев доходят слухи, что семеро вождей, на чье попечение был

оставлен Остров Сильных, побеждены неким Касулллауном сыном Бели, у которого есть

волшебный плащ-невидимка, и что собственный сын Брана умер, поскольку сердце его

не выдержало и разорвалось, когда он увидел, «Как меч убивает его людей, а ему не

видно, чья рука сжимает рукоять этого меча». Затем, следуя наставлениям, полученным

от Брана, семеро уцелевших семь лет пировали в Харлехе, и все это время три птицы

Рианнон пели над морем, услаждая их души. Затем они переехали на остров Гвалес

(небольшой островок у юго-западного побережья Уэльса, Грасхольм), где провели на

королевском холме еще четырежды двадцать лет, забыв все пережитые ужасы и жестокие

потери и не ощущая движения времени, пока не открылась заветная дверца,

пробудившая их память, — и тогда пришлось им продолжить свое печальное

путешествие. Наконец они добираются до Лондона и погребают там голову Брана,

которая в этом странствии была для них таким же добрым спутником, каким был он сам

при жизни. Погребенная голова — подобно погребенным драконам — становится

залогом того, что отныне ни один чужеземец не нападет на Остров.

Повесть о Брануэн имеет много общих черт с двумя ирландскими повестями, почти

между собой не связанными. Так, бракосочетание представителей двух разных

«народов», за которым следует кровавая битва, завершающаяся почти полным взаимным

истреблением, разительно напоминает эпизод из повести о Второй битве при Маг Туиред,

заканчивающейся торжеством хаоса и разрушением мира. В ирландской саге функции

волшебного котла исполняет чудесный колодец, в котором оживают убитые воины Туата.

Однако «историзм» этих повестей столь условен, что нам ничего не остается, как

соотнести Ирландию в том виде, в каком она представлена в валлийском эпосе, с Иным

миром — Аннувном, или «Каэр Сиди». Рассказы о Туата и фоморах вообще не

соотносимы с британской традицией.

Другая ирландская повесть, которую хотелось бы упомянуть, в окончательной форме

была записана уже в более поздний период. В ней рассказывается о страданиях, которые

причинила дочери и трем сыновьям Лира — Мананнана среди них нет — их

завистливая мачеха, обладающая даром колдовства. Следует вспомнить, что впечатление

от валлийской повести о судьбе детей Лира еще усиливается своего рода безмятежной

интерлюдией, в которой дано описание чудесного пира в Харлехе, длящегося семь лет и

сопровождаемого пением волшебных птиц, а затем — пребывания героев на

зачарованном Гвалесе, над которым не властно время. Аналогичный контраст мы

обнаруживаем и в ирландской саге: пение детей Лира, превращенных мачехой в лебедей,

столь прекрасно, что заставляет Туата Де Дананн и других жителей Ирландии забыть о