Наследие Мортены

Не прошло и пары секунд после рëва Беара, как братец был тут как тут, смазанной сизой тенью выпрыгнув из-за деревьев. Припав на передние лапы, пепельный ирбис с минуту кружил вокруг медведя. Эйэ сопротивлялся, ревел, мотал мордой из стороны в сторону, но всё же сдался, снова опускаясь на все четыре лапы и следуя за ирбисом неловкой походкой. Не оборотень, а звериная сомнамбула, сносящая всё на своём пути.

Братец только пренебрежительно фыркнул и умчался к основной группе оборотней, а Баламат необходимо было осмыслить, что сейчас она увидела. Всё происходящее походило на гипноз, но подобных талантов за братом она ранее не замечала. Да и способности ментального рода просыпались лишь в семье кинээса, куда, по определению, Хаардаах не входил. Тогда откуда?

Баламат взяла себе на заметку напроситься на аудиенцию к князю и заглянуть ему в глаза. Гипотеза с гипнозом прекрасно объясняла многие странности поведения кинээса, но как же никто не заметил изменений? Тот же дядя Бэрил или кинээс хотун всегда были рядом.

С другой стороны, обставлено всё было великолепно, так что сама Баламат до сегодня воспринимала происходящее как банальный адюльтер. Ожидать пожизненной верности от мужчины — верх самонадеянности, а уж от оборотня — и подавно. Если у отца была любовница среди людей, то кинээс мог позволить себе выбор и среди оборотниц. Право древнее, но не сказать, чтобы совсем забытое. Просто последние человеческие тенденции сводились к моногамии, вот оборотни и старались не сильно выбиваться из общей массы.

Чисто по-женски, кинээс хотун было жаль, но Баламат не обольщалась даже насчёт Баабыра. Любовь, секс и брак лежали в разных сферах межличностных отношений у оборотней, и в случае с обрядовыми жёнами всё ещё более усложнялось.

С сексом было всё более или менее понятно. С момента достижения шестнадцати лет, считай, пика полового созревания у подростков, молодёжь оборотней блудила так, что древние оргии и вакханалии показались бы лёгкой прелюдией к сексуальным забавам оборотней. Бурный рост организма, полноценные обороты, полное изменение метаболизма, убойные дозы гормонов в крови — всё это начисто срывало какие-либо моральные стопоры. Блудили все и со всеми, с удовольствием и фантазией. Многие в этот период определялись с партнёром на дальнейшую жизнь. На всё про всё отводилось ни много ни мало девять лет. По достижению двадцати пяти лет о себе заявляла репродуктивная система оборотней, и дальнейшие игрища уже могли иметь последствия в виде потомства.

Но к тому моменту многие вполне осваивали контроль за гормональными всплесками и не набрасывались с любвеобильными целями на всё, что движется. В этом вопросе мораль для парней и девушек работала одинаково, никто ни на кого не смотрел косо. Особое отношение было к дочерям кинээса, которые хоть и редко, но появлялись в роду Хааннаахов. Тех зачастую старались выдать замуж сразу после первого оборота, а до того берегли пуще зеницы ока. История умалчивает, как со взрослением справилась Бэдэр, однако же, никто ни разу не заметил дочь кинээса в чём-то подобном.

Современные реалии внесли коррективы и в древние каноны. Хахай и Баабыр уезжали на этот период за границу на обучение. Как однажды обмолвился Баабыр, ему не хотелось ревнивых скандалов от невесты, видящей в каждой оборотнице подходящего возраста бывшую любовницу жениха. Ведь традиции оборотней не так просто принять, даже с учётом прогремевшей в человеческом мире сексуальной революции.

Размышления об околосемейных отношениях натолкнули на здравую мысль. Могла ли Бэдэр быть обещанной невестой для кого-то из Беаров? У некоторых народов всё ещё остался обычай воровать невесту. Что уж говорить про медведей, не зря же Баабыр сразу отправился к соседям на переговоры.

А между тем отряд оборотней замедлился и, наконец, остановился у одиноко торчавшей посреди леса скалы. У подножья скального выступа виднелся исполинский ветровал. Огромное дерево, некогда сломленное шквальным ветром, не упало на землю, а облокотилось на скалу, словно уставший с дороги путник, обретший долгожданный покой. Под защитой дерева спряталась занесённая снегом и скорее напоминающая сугроб хижина.

Оборотни выстроились полукругом вокруг домика, отрезая любые варианты побега. Безмолвные и бездумные истуканы внушали безотчётный страх. Баламат пришлось сделать широкую дугу, обходя стороной брата и его загипнотизированное сопровождение. Чтобы не пропустить всех событий и не попасться на глаза, юркая рысь взобралась по скале на самую вершину. С высоты открывался прекрасный обзор на происходящее, словно Баламат единственный зритель в театре, где вот-вот разыграется трагедия.

Хаардаах отделился от группы и попытался войти в хижину, однако дверь не поддалась. Брат в раздражении колотил по старым доскам, сбивая с них шапки снега и древесную труху. Нечеловеческая сила оборотней оказалась бессильна перед вековой древесиной, обитой широкими железными заклёпками.

— Иэстэбил, открывай, — гаркнул Хаардаах, теряя терпение, — хватит ломать комедию.