Наследие Шестой

Меня прорывает, и я говорю так быстро, что мысли не поспевают за словами, так быстро, что я едва понимаю, что плету, когда уже сказала. У меня появилась задумка, правда, слабенькая: рассказать могу всё, что он не сможет использовать против меня или других Лориенцев. Я рассказываю ему малозначащие детали про наше прошлое путешествие, наши прежние имена. Рассказываю про Ларец, но не говорю, где его спрятала, лишь, что потеряла его при побеге. Начав говорить, я уже боюсь остановиться. Если я остановлюсь хоть на секунду, чтобы осмыслить свои слова, он учует обман.

Затем мог спрашивает, какой у меня номер.

Я знаю, что он хочет услышать: что я — Четвёртая. Третьей я быть не могу, иначе они давно бы меня уже убили. Но если я скажу, что я — Четвёртая, то всё что ему будет нужно — это разыскать и прикончить Третьего, прежде чем он устроит мне кровавую баню.

— Я — Восьмая, — в конце концов, говорю я так испуганно, с нотками отчаяния и трусливого хныканья, что мне становится ясно: он повелся.

Мог погрустнел.

— Прости, что разочаровала, — хриплю я.

Но мог расстраивается недолго. Постепенно его лицо проясняется, и начинает победно светиться. Может он и не рад моему номеру, но он его заполучил. Или точнее, думает, что заполучил.

Я пытаюсь поймать взгляд Катарины, и хотя она в полубессознательном состоянии, я вижу в её глазах проблеск одобрения. Она гордится мной, тем, что я сумела обмануть мога с моим номером.

— Я так и знал, что ты слабачка, — смотрит он на меня с презрением.

«Ну и пусть» — думаю я, чувствуя, как из мога, так и прёт превосходство; какой же он тупица, раз поверил моему вранью.

— Твои родственнички на Лориене хоть и проиграли быстро, по крайней мере, были бойцами. У них даже храбрость была и достоинство. А ты… — Мог качает головой, а потом сплевывает на пол. — Ты ничтожество, Восьмая.

И на этих словах, он заносит руку с клинком и вонзает его глубоко в тело Катарины… раздается хруст костей, когда лезвие, проходя сквозь грудную клетку, погружается прямо ей в сердце…

Я кричу… пытаюсь поймать взгляд Катарины. На миг она встречается со мной глазами. Я бьюсь в цепях, желая дотянуться до неё, быть рядом в её последние секунды.

Но они пролетают так быстро…

Моя Катарина мертва.

ГЛАВА 15

Недели складываются в месяцы.

Бывают дни, когда меня совсем не кормят, но мой кулон не дает мне умереть от жажды или голода. Без чего мне действительно плохо в этом бесконечном царстве тьмы, так это без солнца. Порой я перестаю понимать, где кончается моё тело, а где начинается тьма. Я теряю смысл собственного существования, нахожусь на грани. Я будто черная клякса в ночи. Черное на черном.

Чувствую себя позабытой. Запертая в одиночной камере без надежды на побег, и без той информации, которая могла бы привести к остальным, я стала для могов бесполезна. До тех пор, пока они не убьют всех, кто идет до меня, и не придет моя очередь.

Желание выжить во мне лишь дремлет. Я живу не потому, что хочу жить, а потому, что не могу умереть. Иногда, я об этом жалею.

Но даже так, я всё равно заставляю себя заниматься, чтобы оставаться в форме, не терять подвижности и быть готовой к бою насколько это, вообще, возможно. Я отжимаюсь, качаю пресс, играю в «Тень».

За Катарину я научилась играть ничуть не хуже, чем за себя. Сама даю себе задания, описываю воображаемых противников, прежде чем отдаю ответные команды.

Раньше я обожала эту игру, но сейчас ненавижу. Однако в память о Катарине, продолжаю играть.

Когда я врала могу о себе, то думала, что делаю это для того, чтобы он пощадил Катарину, оставил ей жизнь. Но едва его нож пронзил ей сердце, я поняла, что на самом деле я ускоряла её конец. Я выложила ему всё, что знала, чтобы он мог её прикончить, чтобы ей не пришлось страдать ещё больше, чтобы мне не пришлось больше смотреть на её страдания.

Я твержу себе, что так было правильно. Что Катарина этого бы хотела. Она была так измучена.

Но я уже так долго тут без неё, что отдала бы всё на свете, чтобы побыть с ней хотя бы ещё разочек, даже если за это ей пришлось бы страдать от невыносимых пыток. Я хочу её вернуть.

* * *

Могадорцы продолжают испытывать границы моего относительного бессмертия. Чтобы спланировать и устроить испытания им требуется время. Но почти каждую неделю они стабильно вытаскивают меня из камеры и тащат в другую, где всё уже готово для моего уничтожения.