Наследие (СИ)

— Сладкая, не зли меня еще больше, — снова доброжелательно заговорил черный лорд. — Покайся. Как, когда и зачем ты влезла в мою шкатулку, куда я запретил совать нос. И главное, как тебе удалось это скрыть?

Женщина криво усмехнулась. Это было опасно, но Ингер не сдержалась. Эрхольд считал себя таким умным, а она обвела его вокруг пальца, даже не особо усердствуя. Он был опасен, хитер, жесток, всесилен, но оставался всего лишь мужчиной. Ингер очень старалась угодить своему любовнику и господину, вытерпев все его причуды. Добилась, когда расслабленный колдун провалился в сладостную дремоту, и, ластясь кошкой, попросила: «Позволь мне хотя бы на один день стать хозяйкой твоего замка. Всего один день побыть твоей женой, от которой у тебя нет тайн». Он самодовольно усмехнулся и ответил:

— На два хора, не больше, но я выполню твою просьбу.

После этого Эрхольд заснул, открывая ей каждый уголок своего замка, зная, что запретных мест в нем слишком много, чтобы Ингер успела везде сунуть свой нос. А ей и не нужен был замок, всего лишь шкатулка, чей замок так же открылся после слов колдуна. Дождавшись, пока дыхание мужчины станет ровным и глубоким, леди Илейни метнулась к заветному хранилищу амулетов, созданных Эрхольдом. Он показывал их Ингер, даже объяснял, что может каждое из этих сокровищ. И в тот день, заставив себя сдержать дрожь, женщина взяла четыре амулета: «Поглотитель душ», «Глаз Виллиана», «Смена сущности» и «Вечный холод». Затем спрятала их у себя и молилась Огненным богам, чтобы колдун не хватился пропажи. Не хватился. И леди воспользовалась двумя, отдав «Смену сущности» Садди и надев «Глаз Виллиана» на себя.

— Молчишь?

Она вскинула голову и вновь вздрогнула, потому что лорд стоял рядом, внимательно следя за ней. Увидев, что Ингер заметила его, Эрхольд удовлетворенно кивнул.

— Значит, перехитрила. Умница, сладкая. Нашла лазейку, всегда знал, что ты неглупая девочка, но… Ингер, ты все-таки непроходимая дура. — Он вернулся в кресло. — Как это возможно? Ты строишь козни, ты плетешь интриги, но никогда не видишь дальше собственного носа. Ты мечтательница, сладкая моя, и это однажды тебя погубит. Ты хватаешь кусок пирога больше, чем можешь съесть. — Женщина промолчала, напряженно наблюдая за любовником. — Хорошо, ты обвела меня вокруг пальца, ты добралась до моей шкатулки, украла амулеты, что дальше? На что ты надеялась? Что я не узнаю? Или же думала, что щенок сможет защитить тебя?

Ингер продолжала молчать. Она могла бы сказать, что до зубовного скрежета мечтает освободиться от власти колдуна, которую когда-то приняла, решив, что это изменит ее жизнь. Леди Илейни мечтала о могуществе, но получила хозяина, творившего с ней все, что ему взбредет в голову. Она хотела, чтобы ее боготворили, но стала наложницей без права на большее. И если Риктор Илейни заботился о своей постельной игрушке, сделав ее полноправной хозяйкой в своем доме, то Эрхольд превратил благородную леди в ничто. Порой Ингер казалось, что она даже дышит по указке колдуна. Это было невыносимо.

— Каков он? — снова спросил мужчина, поднимаясь с кресла. — Твоя давняя мечта сбылась, ты оказалась под молодым Илейни, и что ты чувствуешь?

— Наслаждение, — ответила женщина, неожиданно чувствуя извращенное удовольствие от того, как в брезгливой гримасе на мгновение исказилось лицо черного лорда. — Я бы не отказалась вновь оказаться под ним. Это было… жарко.

Эрхольд склонил голову к плечу, всматриваясь в самодовольное лицо женщины. Она смаковала толику своей призрачной победы, словно сладчайшее лакомство. Это забавляло лорда… и злило. Поджав губы, он некоторое время любовался на торжество в ее глазах, после усмехнулся и протянул руку к лицу. Ингер дернулась, осознавая неразумность своих слов, но мгла, наполнявшая ее, тут же сжала свои тиски, причиняя боль и удерживая на месте лучше любых пут. Колдун прижался щекой к ее щеке и шепнул, пошевелив волосы на виске женщины своим дыханием:

— Ты пахнешь им, сладкая. Смрад чужой похоти покрывает тебя. Отвратительно.

— Упоительно, — прошипела в ответ Ингер. — Он невероятно пахнет. Его естество на вкус настоящее лакомство. Неистовый, горячий…

— Почти мертвый, — спокойно ответил Эрхольд. — Но его участь тебя волнует мало, не так ли, сладкая?