Наследие (СИ)

Он вскинул голову и усмехнулся. Сколько Эрхольд не разговаривал с ней? Четыре года достаточный срок для ожидания. Безвременье должно было угомонить даже такую бунтарку. Улыбнувшись своим мыслям, черный лорд потянулся и тряхнул волосами, окончательно расслабляясь. Будет забавно посмотреть на нее присмиревшую. Хотя… Нет, скучно. Взрывной норов и острый язык Эрхольду нравились. Увидеть бесплотный дух, лишенный тех чувств, которые душа еще сохраняет сразу после смерти, будет тяжко. Но… Он соскучился. И сейчас понял это столь отчетливо, что не мог уже думать ни о чем ином.

Неожиданно дверь приоткрылась, и в его покои вошла Ингер. Она помылась, сменила одежду, выбрав самое соблазнительное платье, и теперь смотрела на лорда с затаенной надеждой в глазах. Вся расслабленность в одно мгновение слетела с Эрхольда. Ощутив острый прилив злости, он порывисто встал на ноги и указал на дверь:

— Пошла вон!

— Мой господин, — Ингер упала на колени. Она не могла уйти, очень хотела, но не могла. Черный лорд не притрагивался к ней уже несколько дней, и разгорающаяся похоть гнала ее к нему, вопреки страху, вопреки остальным желаниями. Это была потребность, как с тем амулетом. Но если сила «Ока Виллиана» отпускала, стоило его снять, то влечение, навязанное ей самим Виллианом, невозможно было уничтожить. — Умоляю…

Ингер ползла к Эрхольду, не спуская с него лихорадочно поблескивающих глаз. Женщина не желала отступать, потребность в черном лорде была слишком велика, чтобы продолжать терзать свое тело самой, мечтая о нем.

— Пошла вон, — глухо повторил колдун, готовый уничтожить свою игрушку прямо сейчас.

— Нет, — простонала она, приближаясь. — Не могу.

Эрхольд увидел в ее глазах отвращение к самой к себе, почувствовал жгучую ненависть, направленную на него, ощутил все многообразие чувств, обуревавших Ингер. От мрачной решимости получить желаемое, до слабой надежды, что он отпустит ее, чтобы избавиться от надоевшей игрушки. И неожиданно ему понравилась та борьба, что происходила в женщине, и которую она проигрывала с каждым уходящим мгновением, но продолжая отчаянно цепляться за крохи своего достоинства.

А после пришли воспоминания о том, кто привел черного лорда на одинокий берег, где можно было на время спрятать все, что осталось от родового замка, собраться с силами и подумать, что делать дальше. Гнев вновь заполнил Эрхольда, смешался с искрой интереса, пробужденной сопротивлением Ингер. Черный лорд присел на корточки, наблюдая, когда до него доползет леди Илейни. Она остановилась так близко, что их лица оказались совсем близко.

Эрхольд накрыл ладонью ее щеку, почти нежно погладил большим пальцем, ощущая живое тепло. Тут же на память пришел холод тела другой женщины, и ощущение собственного одиночества накрыло с головой, словно взбесившаяся морская волна. Поджав губы, мужчина некоторое время всматривался в глаза Ингер, отмечая, как все дальше ее попытка сопротивления. Податливая, уже почти безвольная, с мольбой в глазах, леди Илейни стала Эрхольду неприятна. Интерес, вспыхнувший двумя мгновениями назад, угас. Он убрал руку от ее лица и поднялся на ноги, повторив уже совсем спокойно:

— Уходи.

— Эрхольд…

— Мне сейчас не до тебя, жди.

— Я не могу…

— Вон!

Ингер закусила губу, ее дыхание было тяжелым, слез застилали глаза, и женщина простонала:

— Умоляю!

Но черный лорд уже отошел от нее, скрестил руки на груди и ждал, когда леди Илейни выполнит приказ. Ингер села на пол, закрыла лицо руками, понимая, что ее мольба останется не услышанной. Ее страдания ничего не изменили, колдун остался глух. В последней отчаянной попытке женщина вскочила на ноги и бросилась к Эрхольду, обвила его шею руками, прижимаясь всем телом.

— Возьми меня, Эрхольд, возьми меня, — лихорадочно говорила она, целуя его руки, сложенные на груди. — Делай со мной, что захочешь, только возьми. Не могу больше! Это так изматывает, Эрхольд, у меня больше нет сил ждать.

Она опустилась на колени, потянулась к шнурку, потянула его, стремясь завладеть естеством упрямого любовника. А в следующее мгновение вскрикнула, отброшенная им прочь. Ингер упала на спину, больно ударившись, но сразу же вскочила, сжав кулаки.

— Чтоб ты сдох, чудовище! — закричала она. — Ненавижу тебя! Хочу видеть, как твое сердце насадят на вертел и буду поджаривать на Божественном Огне!

И расплата не заставила себя ждать. Руна, вырезанная на ней когтем Виллиана, сковала грудь льдом, пронизывая острыми иголками холода, расползлась по телу, заломила зубы, отдалась в голове. Но Ингер, ослепленная отчаянием и прорвавшейся наружу ненавистью, продолжала хрипло выкрикивать:

— Будь ты проклят, Виллиан! Ты хотел знать, за что я люблю Риктора Илейни? Зачем? Тебе никогда не сравниться с ним. Никогда! Даже когда его плеть полосовала меня у позорного столба, я не возненавидела его. Даже когда прогнал, продолжала любить. Ты же навсегда останешься никому не нужным и одиноким выродком!