Наследие (СИ)

Иногда Джайра ненавидела чародеев, иногда им симпатизировала, большей частью проявляла безразличие, но сейчас ее страшно раздражало это постоянное «я знаю». Чародеи никогда не делают первого шага, никогда сами не протягивают руку помощи, только тонко намекают, провоцируя обратиться к ним. Думая, как бы получше выразить свое раздражение Акуну, она следовала за ним, стараясь не отстать. Бенрад, увидев их из окна, растворился во тьме комнаты, а колдун остановился у дверей трактира.

— У меня только один вопрос: что мне за это будет?

Джайра не смогла сдержать раздражения в голосе:

— Я при удобном случае расплачусь с тобой.

— Хорошо, — безмятежно улыбнулся провидец, — всегда приятно знать, что тебе кто-то должен, правда? — и, что-то мурлыкая под нос, поплыл — по-другому и не скажешь, глядя на скользящий плащ — по лестнице наверх.

Бенрад ждал за дверью, и молнии из глаз сыпались на вошедших даже сквозь темноту. Не дав слово никому сказать, он выпалил, протискиваясь в дверь:

— Я буду ждать в коридоре.

Джайра вздохнула. «Как люди часто усложняют себе жизнь!» Если бы он смирился с мыслью, что все это во благо, то никогда бы так не злился, причем сам на себя, раз согласился на такое. Часть ответственности падает на него — именно падает — может, остальные об этом и не узнают, но его совесть может замучить его до чистосердечного признания. Этому-то Джайра могла помешать, но другом ему быть перестанет точно. Что ж, тогда нужно выбрать меньшее из зол — лучше лечь под нож одной, рассорившись с рыцарем, чем подставлять под удар всех, давая волю его совести. И все же, зло есть зло, без этого никак не обойтись.

Акун подошел к кровати и низко наклонился к лицу купца, слушая кашель. В простенке между окон тлела свеча, не давая глазам полностью привыкнуть к темноте. Мягкий свет ложился на очертания предметов вокруг, создавая таинственную обстановку.

— Fiat lux! — прошептал Акун знакомое Джайре заклинание. Свеча ожила ровным синим пламенем, тянущимся к потолку изящным лепестком. — Плохо дело, совсем плохо — еще три часа, и он бы умер…

— Кто вы? — прохрипел Сальмоней, стараясь разглядеть колдуна. Джайра встала с другой стороны кровати:

— Не волнуйтесь. Этот человек вам поможет.

А сама покосилась на дверь. Лишь бы Бенрад ничего не выкинул, и остальные тоже. Если сюда кто-нибудь войдет из рыцарей, то они оба — если Бену хватит ума не вмешиваться — сгорят на карающем костре.

— Лис? Кого ты привел ко мне?

— Я Акун Сантаниелл, господин купец, — сам голос Акуна успокаивал. — Лис попросил меня о помощи, и я пришел к вам. Пожалуйста, лежите тихо и не шевелитесь. Вот увидите — завтра вы даже и не вспомните о болезни.

Но лежать спокойно Сальмонею не давал этот кашель, он его душил почти как человек, не давая поднять голову от подушки и заставляя сотрясаться все тело. Когда колдун что-то растер в руках, комнату осветило другое сияние — его ладони фосфоресцировали белым светом.

— Тебе лучше уйти, — обернулся он к Джайре. — И прихвати с собой эту сердобольную душу, — улыбнувшись, кивнул он на дверь. — И лучше подальше, куда-нибудь в конюшни.

Джайра кивнула. Что-то прошептав в ладони, колдун положил их на виски умирающего и начал что-то монотонно и мелодично гудеть. Опомнившись, Джайра вышла в коридор. Бенрад, казалось, готов был разнести в щепки подоконник, в который он вцепился. Повернувшись к ней, он набрал воздуху, как для тирады, но Джайра остановила его:

— Не здесь. Пойдем вниз. Мне надо проверить коня.

Как она послушалась колдуна, так и рыцарь послушался ее, безропотно проследовав в конюшни, где уже все утихомирилось. По дороге мимо пролетела сова, усевшись на фонарный столб и уставившись на них. Судя по светящимся и постоянно меняющим цвет глазам, это был Хамелеон Акуна, и сейчас он требовал ответа от наемницы, где его хозяин.

— Трактир. Второй этаж. Ты его услышишь, — сова тут же бесшумно спланировала к окнам дома. Бенрад пораженно смотрел то на нее, то на сову.

— Это его фамилиар, — пояснила Джайра. — Ты никогда раньше не видел чародеев?

— Только на костре, — буркнул он.

Почувствовав приближение хозяйки, Ворон встал с настила и подошел к перегородке, фыркнув и отряхнувшись от опилок. Джайра погладила его между глаз.

— Я очень сильно сомневаюсь в правильности того, что мы сделали.

— Что я сделал, если уж на то пошло, — поправила его Джайра. — Они тоже люди, Бен, и заслуживают хоть капельку уважения. Ты не представляешь, насколько они мудры. Мудрее их разве что эльфы. Я доверял своему наставнику, и он меня никогда не подводил, хотя я много раз подводил его. Этот колдун уже давно живет здесь в деревне, и если местные еще не прогнали его, значит, он не совершил ничего плохого. Сколько знаю Акуна, всегда он был немного безумцем, юродивым, потому что отчасти он провидец, и видит такое, от чего и состарится за один миг можно.

— Не понимаю, как ты можешь называть его по имени, обращаться к его твари как к другу и даже хвалить! Это же чернокнижник!..

— Нет, Бен, ты чернокнижников не видел.

— А, ну да, ты-то их видел.

«Ну все!» От Бенрада она сарказма не потерпит.