Наследие Судьбы. Книга вторая (СИ)

— Твоя тётя — исключение из правил. Сейчас она обычный человек с точки зрения биологии и ничем не отличается от своего супруга. Но ты не можешь знать, чего она хочет и какой бы хотела видеть свою жизнь.

— Но по своей природе Василиса одна из вас, — я замолчала и тут же поправилась: — Из нас. Василиса одна из нас.

— Вот именно. Постарайся не забывать об этом. Но я хотел сказать тебе вот что. Твои родные, возможно, по-своему счастливы, но они никогда не смогут познать все прелести полноценной и счастливой семьи. У них никогда не будет детей, и они не состарятся рядом с оравой внуков в старом домике с садом. Я не могу утверждать это однозначно, но подобную жизнь сложно назвать полностью счастливой. Если твоя тётя любит Сергея по-настоящему, то с другим мужчиной она не сможет быть счастлива и не сможет отказаться от этой любви.

— Ты сейчас хочешь сказать, что я никогда не буду иметь семью и не смогу никого полюбить?

— В том смысле, в котором ты привыкла понимать семью, нет, не сможешь.

— Я тебя не пойму сейчас. Если ты считаешь, что я обречена, зачем ты призывал идти дальше и одобрял все эти свидания?

— Никто не запрещает тебе проводить время с противоположным полом с пользой для себя.

— Ты думаешь, что говоришь? За кого ты меня принимаешь?!

— За девушку, которая живёт каждый день в полном одиночестве и сторонится настоящей жизни. Ты отказываешься от полноценной жизни и не хочешь избавляться от своей боли.

— Ты же сам только что сказал, что любовь у нас случается раз и на всю жизнь. И, насколько я понимаю, моя любовь навсегда ушла от меня.

— Возможно, это так. Но как твоя тетя ты можешь жить с кем-то для своего комфорта. Пусть любят тебя, а не ты.

— Без любви сложно будет жить с кем-то и представить себя одной семьей. Я так не могу…

— Найди кого-то, с кем тебе будет комфортно, даже без каких-либо чувств к этому человеку.

— Звучит очень странно.

— Как есть. Принимай все реалии жизни.

— А ты когда-нибудь влюблялся? Отвечай честно, я всё равно пойму, если ты солжешь.

— Неужели ты ещё не разучилась это делать?

— Представь себе, нет. Если мне удалось разрешить вопрос с парковкой, то с твоим обманом я точно справлюсь. Если ты забыл, то ещё на первом нашем занятии я смогла понять, что ты лжешь самому себе. Хотя тогда я даже не знала, на что способна.

— Помню, — ухмылка Влада становилась невыносимой в такие моменты. — Могу ответить тебе максимально честно: я никогда не влюблялся и не испытывал любви к кому-либо.

Я внимательно осмотрела комнату, пытаясь прочувствовать обстановку вокруг себя. Не было и следа лжи, а комната была полна тёплой и светлой энергии. По всем признакам, Влад говорил правду, не пытаясь ничего скрыть.

«Влад прожил тысячу лет, но ни разу не был влюблён? Удивительно. Я даже не представляла, что он может быть настолько несчастен».

Мои размышления прервал голос подсознания. Его холодный и жестокий тон звучал громким эхом в моей голове. «А несчастен ли он? Ведь Владу не приходилось страдать из-за потерянной любви, он никогда не испытывал отчаяния. Его сердце не знает боли от потери любви».

Слова голоса подсознания были слишком резкими и жестокими. У меня возникло ощущение, что это говорит совершенно чужой и незнакомый мне человек.

Мои размышления прервал наигранный кашель Влада, который хотел привлечь мое внимание.

— С тобой всё в порядке? Ты уже несколько минут кашляешь. Ты не заболел?

— Это мне следует у тебя спросить. Ты уже больше пяти минут сидишь, устремив взгляд в одну точку, и ни на что не реагируешь.

— Прости, я задумалась. Ты говорил сейчас чистую правду. Но, Влад, тебе же тысяча лет. Как так вышло, что у тебя никогда не было отношений?

— А кто сказал, что у меня не было отношений?

— Но как же? Ты же говорил, что никого и никогда не любил.

— Я не любил, но меня любили. К тому же, в отличие от тебя, я могу общаться с людьми противоположного пола без лишних чувств к кому-то конкретному.

— Влад, это ужасно! Неужели тебя совсем не мучает совесть?

— С чего бы?

— Ты пользуешься девушками и обманываешь их! А они, между прочим, сильно страдают от такого отношения и испытывают душевные муки.

— Во-первых, я никогда не обещаю своим подругам ничего лишнего. Во-вторых, у нас всё происходит по обоюдному согласию. Я бы сказал, что инициатива исходит в основном от них. И, в-третьих, если девушка становится слишком настойчивой и начинает убиваться по мне, я просто стираю себя из ее памяти. Тебе ли не знать этот метод.

— Я не ты, и я делаю это, чтобы человек не строил лишних надежд и планов на меня.

— Я желаю того же. Так что между нами нет никакой разницы. Возможно, через сто или двести лет ты поймёшь меня и будешь вести себя так же.

— Двести лет? Твои слова пугают меня. Я не хочу подобной участи для себя и боюсь подобного будущего. И сто лет одиночества звучит для меня как страшный приговор.

— А что в этом страшного? Возраст для нас не имеет никакого значения. Двести, триста, пятьсот лет — всё это не имеет значения для нас, когда твоя жизнь бесконечна.