Наследие Тубана

Тем не менее все это по-прежнему казалось Софии весьма подозрительным. Конечно, уважать традиции надо, но разговаривать с растениями! Рядом с домом находилась оранжерея, в ней было полным-полно тропических растений, самых разных трав и восхитительная коллекция орхидей. Однажды она подглядывала за профессором через стеклянную дверь и слышала, как тот произносил каждому из растений что-то на немецком языке, это было похоже на мелодичные напевы, скорее даже на заговоры, совершенно непонятные Софии. Но самым удивительным был тот факт, что растения, похоже, ценили такое внимание. Все они невероятно благоухали и прямо-таки пускались в рост, едва заслышав голос профессора. Поначалу София отнюдь не была в восторге оттого, что профессор поручил ей присматривать за оранжереей. Она ровным счетом ничего не смыслила в садоводстве и боялась даже, что растения не примут ее. Однако она оказалась удивительно способной и в итоге даже попыталась вслед за своим приемным отцом обращаться к ним по именам и разговаривать с ними. Нельзя сказать, что она достигла больших результатов, но девочка решила для себя, что должна считаться с причудами обретенного семейства, ведь это профессор забрал ее из приюта. И потом, он никогда не сердился на девочку и всегда был терпеливым и вежливым. Он не только говорил ей, что она особенная, но и вел себя так, словно она и вправду была такой. У девочки ни в чем не было нужды, — это было так прекрасно, когда в один из дней в своей комнате она обнаружила свежие цветы, купленные на деревенском рынке, или когда у нее появилось настоящее платье до колен, как у женщины, и профессор обращался к ней как к равной, словно она и в самом деле была личностью. Они часто подолгу молчали, но это молчание не было тягостным. Между ними было нечто общее, что объединяло их, они были очень похожи друг на друга. София едва ли смогла бы описать это ощущение, но когда они вместе ходили на озеро наблюдать закат, она знала, что их обоих охватывало чувство щемящей тоски.

Единственное, что вызывало в ней досаду, — это нежелание профессора отвечать на вопросы девочки о ее родителях. Ей отчаянно хотелось знать, кем они были и как погибли. Но он отделывался общими фразами или переводил разговор на другую тему. Тогда София замыкалась в себе, и атмосфера волшебства разрушалась.

В тот день, после очередной неудавшейся попытки, девочка отправилась в лес. Ей хотелось в одиночестве насладиться своей грустью. София как раз размышляла о странном поведении приемного отца, когда ее позвал Томас.

Профессор определенно собирался возобновить занятия. Девочка встала и стряхнула опавшую листву, прицепившуюся к брюкам.

София вошла в дом, осторожно прикрыв за собой дверь. За время, проведенное в доме Шлафена, она научилась искусству соблюдать тишину. На вилле, среди такого обилия свечей, царила умиротворяющая приглушенная атмосфера. Поначалу она казалась Софии мрачноватой, но совсем скоро девочка привыкла бродить в полумраке, словно во сне.

Проходя по коридору, София заметила на столе газету Томаса. Профессор совершенно не интересовался событиями, происходящими в мире, в то время как дворецкий немного тосковал в уединенном доме на озере. Девочка прочла заголовок, и ее сердце замерло, резко схватила газету, второпях просматривая короткую заметку хроники внизу полосы. От волнения пересохло во рту, и она ринулась в библиотеку, с силой распахнув дверь.

Профессор, оторвав глаза от книги с миниатюрами, поднял на девочку вопросительный взгляд.

— Произошло нечто ужасное! — воскликнула София.

Она положила газету на стол и пальцем показала, где надо прочесть.