Наследник

«Президент Северо-Американских Соединенных Штатов Орвилл Фобус направил Конгрессу доклад об успехах САСШ в области аэронавтики и освоения космоса. В этом докладе отмечено неоспоримое превосходство Российской и Германской Империй в ряде важных областей освоения космоса. "Наши главные конкуренты, — заявил Фобус, — не стоят на месте и в некоторых областях продолжает лидировать. Благодаря тому, что они способны запускать с помощью ракет в космос более тяжелые корабли, Россия может, например, добиться первым новых рекордов в управлении полетом корабля, во встрече кораблей в космосе, в соединении кораблей в космосе"…»

«Московскiя вѣдомости» 27.01.1964 г.

Примечания:

[1] Напоминаю, что «Вайверн» или виверна — это мифическое существо, напоминающее дракона, но в отличие от него с одной парой лап и змеиным хвостом

[2] То, что в нашей реальности называется многоствольной пусковой установкой (блоком) для запуска неуправляемых авиационных ракет

[3]«Бладхаунд» — порода гончих псов

[4] Польск., означает — независимость

[5] Одноствольными реактивными орудиями или просто реактивными орудиями называются аналоги безоткатных орудий нашей реальности. В отличие от предназначенных в первую очередь для противотанковой обороны безоткатных орудий, реактивные орудия рассматриваются как многоцелевые легкие орудия непосредственной поддержки (как безоткатные орудия Германии во время второй мировой).

[6] Намек — седой обычно старик

Эпилог

За стенами Зимнего Дворца мела метель, жутко завывая за окнами. В библиотеке же было тепло и уютно. Причем именно тепло, а не жарко. Комфортная температура для книг, а в принципе и для людей тоже. Негромко играла радиола, петербургская радиовещательная станция транслировала музыкальную программу. И среди других песен мелькнула новинка.

— А звезды тем не менее,

А звезды тем не менее,

Чуть ближе, но все так же холодны.

И как в часы затмения,

И как в часы затмения,

Ждем света и земные видим сны.

И снится нам не рокот космодрома,

Не эта ледяная синева.

А снится нам трава — трава у дома.

Зеленая, зеленая трава…[1]

Сидящий у стола парень заслушался, забыв даже поставить на столик бокал с коньяком. Олег смотрел на него с грустной понимающей улыбкой.

— Что Мишкин, вспомнил детство? — как только закончилась песня, спросил он, возвращая братишку к действительности.

— Ну-у… д-да, — слегка заикаясь ответил Михаил. — Ты же помнишь. Я всегда звездолетчиком хотел быть, — печально добавил он и отпил из бокала.

— Не переживай, брат. C’est la vie[2], - Олег сделал глоток, после чего поставил свой бокал. — К тому же со звездоплаванием, как оказалось, не насколько все просто. Одни пояса Ван Аллена чего стоят. Германцы из-за этого подумывают вообще от лунного проекта отказаться. Штатовцы вообще пишут, что дальний космос для человечества в ближайшей перспективе просто бесполезен. Рассчитывают заняться земными сателлитами — разведка, связь, дальновидение и прочие полезные для военных и гражданских целей вещи.

— Я п-понимаю, — согласился Михаил. — Н-но Олле, это… н-н-неправил-льно. У Империи должна быть цель. Она должна расширяться не вширь, так вглубь, — от волнения Мишкин даже перестал заикаться. — Рано или поздно мы добьемся, чтобы на всех землях нашей страны жизнь не сильно от-от- отличалась от с-с-столичной. А потом наши д-дети нас спросят — И что дальше? И что мы сможем им ответить? Жрите?

— Ты прав, Мищкин. Я тоже об этом думал, — согласился Олег. — Особенно сейчас…

— Р-р-решил, да? — спросил настороженно Михаил.

— Решил, Мишкин, — согласился с легкой грустью в голосе Олег. — Хотелось бы еще погулять на свободе, но уже и сам чувствую, что пора.

— И-и к-кто?

— Оболенская.

— В-в-вики, дочь Сергея Александровича[3]? Хороший в-выбор, н-но нас не забывай, Олле.

— Мишкин, ты что… как я могу, вы у меня единственные близкие, — поразился Олег.

— Э, б-брат, т-ты на Лешку посмотри. Влюбился и мы ему теперь неинетересны. Н-не пишет даже, — махнул рукой Михаил, разбрызгивая коньяк. — Ч-черт!