Наследник

— Господа, я пока был сторонним наблюдателем, стараясь не вмешиваться в действительно семейное дело. Но… слишком много в России зависело от деятельного вашего батюшки. Держава, подданными коей и вы пребываете, не допустит того, чтобы заводы простаивали и ждали своих хозяев, — я открыл папку, где были бумаги на каждого из братьев. — Прокофий Акинфеевич, Вы еще при жизни батюшки Вашего проживали заграницей, получая вспомоществование от Акинфея Никитича, царствие ему небесное. Григорий Акинфеевич, Вы же увлечены ботаникой и сиречь науками, связанными с растениями. Зачем Вам заводы? Деньги? Понимаю и принимаю Ваши чаяния. Давайте так поступим…

Я рассказал о принципах акционерного общества, что не нужно непосредственно заниматься той же горнозаводской деятельностью, чтобы получать с ее доход. Назначьте управляющего и договоритесь о системе контроля за прибылью — все. Живи себе заграницей, получай деньги. Не патриотично — да, но и запретить так поступать, не считаю нужным. Зачем державе бездарность и повеса? Пусть прожигает жизнь за границей, да стране не гадит. Но, несмотря на то, что я, как сам считал, был убедительным. Именно Прокофий, прожигатель жизни, уперся в слово «нет». Это тот персонаж, кто первый промотает все наследство, споит тысячи людей в Петербурге, сотни из которых умрут от алкогольного отравления — целый батальон молодых и до встречи со старшим Демидовым, здоровых людей. Будет такой эпизод в истории, если не предотвратить. Этот прожигатель жизни еще знойным летом прикажет скупить всю соль в Москве и высыпать ее на улицы для того, чтобы Прокофий покатался на санях [исторические факты].

— Хорошо, воля Ваша, еще дед мой даровал Вам эти заводы и право ставить новые. Но я настаиваю, что при продаже части своего наследства, любой из Вас будет обязан предложить купить имущество своим братьям за восемьдесят долей от полной стоимости. Коли нет — иду к императрице и сказываю, что ваша свара пагубна для державы, — сказал я.

Пусть и выглядела угроза жалобы государыне детской, но она-то и подействовала. Все присутствующие понимали, что такое самодержавие. Могут и вообще остаться без ничего, если под дурное настроение государыни попадешься, или фавориты захотят чего урвать для себя. Семейство уже лишилось серебряных рудников в Алтае, могут и большее забрать.

Договор был заключен, Григорий Акинфеевич, между тем решил подумать над созданием долевого товарищества с Никитой Акинфеевичем. А я ждал новой встречи, обедая с Петром Шуваловым, чье присутствие предполагал и на обсуждении похода дивизии Румянцева на Южный Урал. Признаться, Петр Иванович смотрел на меня скорее изучающе, словно экзаменатор. Мне же нужно содействие этого деятеля, но на равных условиях, а не по формуле «учитель-ученик».

Такие совещания, что сейчас должны случиться, нужно было бы проводить в здании коллегий, что находилось на Васильевском острове. Но, посетив это строение, я остался крайне недовольным — там невозможно работать. Мало того, что на первом этаже был сущий восточный базар с торговыми лавками, так и на месте оказались только два чиновника Военной коллегии. Нужна реорганизация и создание системы работы учреждения. Для этого по моим требованиям организуется кабинет Президента Военной коллегии, создается архив со стеллажами, приемная, идет накопление бумаги и печатей для делопроизводства. Из-за отсутствия людей, хоть приблизительно понимающих, что именно я хочу видеть на выходе, данные вопросы повесил на Тимофея Евреинова, который уже, пусть и не в достаточной степени, принял основу системы документооборота.

К трем часам по полудни в «Элиту» прибыли Петр Александрович Румянцев, Иван Иванович Неплюев, не уходил и Петр Шувалов, а так же сибарит Степан Федорович Апраксин пожаловал — пусть растит на меня камень за пазухой, размером с большой булыжник, или зуб точит, но услышит о предстоящей работе. Тем более, что присутствие и Шувалова и Апраксина — это контраст двух партий при дворе, мне не нужны интриги в работе Военной коллегии, пусть их и вряд ли получится избежать, но стараться минимизировать необходимо.

— Господа, я рад приветствовать Вас. Не будем тратить время и прошу высказаться Ивана Ивановича, — предоставил я слово Неплюеву.

По его словам, ультиматум киргизам вызвал двоякий результат: с одной стороны наиболее мирные рода, у которых работорговля не являлась основой деятельности, отошли на двести и больше верст от Яика, но в то же время иные, более агрессивные кланы, устроили набеги на яицких казаков и даже подходили к самому Оренбургу. Были стычки, отбиться удалось, но казаки уже негодуют и требуют отмщения.

— Что ж, это и ожидалось. С теми родами, что ушли, необходимо найти контакт — для армии нужен хлопок и шерсть и в большом количестве. Вот альтернатива воинственному соседству — выгодная торговля, — резюмировал я, примеряя роль модератора собрания. — Иван Иванович, а как происходит переформирование самарских полков и организация оренбургского казачьего войска?