Наследник

– Спасибо, капитан. Вы не представляете, какую тяжесть, какую чудовищную ношу… – Снова вздох и даже что-то напоминающее всхлип. – Честно говоря, не надеялся услышать вас, не думал, что вы в гостинице… Но если так получилось, могу я перемолвиться парой слов с вашим… гмм… ну, вы понимаете, кого я имею в виду.

– Он на задании, – ответил Каргин. Это было чистой правдой: Сергеев с утра исчез, носился где-то по городу, что-то вынюхивал, уточнял и занимался созданием агентурной сети для «Халлоран Арминг Корпорейшн». Или не только для нее.

– Тогда, может быть, с вами?..

– Что – со мной?

– Хотелось бы поговорить. Понимаете, я связан контрактом, но дело не только в моих обязательствах, которые могут быть нарушены той или другой стороной. Скажем, я решился бы на побег… Но с семьей далеко не убежишь.

– Желаете, чтобы мы вывезли ее в Россию?

– Был бы очень благодарен.

– Это большая услуга, – заметил Каргин, поразмыслив.

– Я отплачу… я непременно отплачу! – голос Ростоцкого дрогнул. – Я… В общем, я побеседовал с коллегами, с теми из нашего КБ, кто трудится здесь. Теперь мне кое-что известно… Помните, мы говорили о модулях ДМУО, изготовленных в Челябинске? Так вот, я знаю список лиц, причастных к этой… к этому…

– К этому преступному деянию, – уточнил Каргин. – Что ж, мы могли бы договориться. Назовите фамилии.

– Нет. Даже по этому телефону… Я напишу и постараюсь вам передать. Так устроит?

– Когда и где?

Ростоцкий на секунду задумался.

– За «Достыком», ближе к площади, есть универсам. Я заезжаю туда за продуктами, часто заезжаю, и это не вызовет подозрений. Ждите там, у входа, через полчаса. Я придумаю, как передать вам эти сведения. Только ко мне не подходите!

– Договорились.

Каргин положил трубку и вызвал Балабина.

– Гулять идем, прапорщик. Ребят возьми, Рудика и Славу. Рассредочиться и следовать за мной, дистанция – десять-двадцать шагов. Охранять. Понял?

– Так точно, Алексей Николаевич.

Они спустились вниз. Два хищника пера, болтавшихся в холле среди пальм и фикусов, бросились было к ним, но Балабин выразительно покрутил дубинкой. Каргин нахмурился; кажется, он начинал разделять неприязнь старого Халлорана к репортерам.

– Проследи, Василий, чтобы за нами не шли.

– Само собой, командир. Пойдут, так лягут.

Кажется, репортеры это поняли и оттянулись обратно к пальмам.

Магазин, про который толковал Ростоцкий, находился в двух домах за «Достыком», и Каргин, минуя двери заведения, увидел, что швейцары-вышибалы там другие, не Вахид с компанией, а троица джигитов в серых папахах и синих черкесках, с огромными декоративными кинжалами. Окна сразу за входом относились к бару, и, посмотрев в них, он разглядел сквозь кисейный занавес немногочисленных посетителей и женщину за стойкой. Кажется, это была Зульфия.

Магазин оказался шикарный. Его витрины украшала всевозможная снедь, горы из фруктов, вазы с конфетами, шоколадный дворец за стеной из импортных консервов и бутылок, а также двухметровый осетр, изогнувшийся над банками икры точно дельфин над волнами. Каргин остановился поглядеть на это чудо, отметив, что народ сюда не ломится, не рвется и даже у витрин не толпится, поскольку цены на витринах запредельные. Но хозяина «тойоты» цвета кофе с молоком это не смущало: подъехал, вылез, юркнул в магазин, вышел с деловым видом и при набитом пакете, закурил, смял пустую пачку, бросил в урну. Сел в машину и покатил себе по Рустам-авеню.

Каргин все еще глядел на осетра. Долго любовался, минут десять, пока Балабин и парни у другой витрины обсуждали, брать ли пиво в этой лавочке или поискать ларек, где цены не кусаются. Наконец повернулся, пошел назад, спросил негромко:

– Мужика в «тойоте» видели?

– Грабеж! Сто таньга за банку «Гиннеса»! Что у нас, пальцы веером? – прогудел Балабин.

– Пачку он бросил из-под сигарет. Изъять и принести в гостиницу.

– Короче, перетерли это дело и возьмем в ларьке, – поддержал Балабина Слава. – Втрое дешевле!

– Реально, – согласился Рудик, двигаясь в сторону урны.

Изъятие произошло без помех, и Каргин неторопливо зашагал вдоль Рустам-авеню к майдану Независимости. У «Достыка» он остановился, поглядел на джигитов с кинжалами, хмыкнул, вошел и повернул налево, к тонувшему в тенях бару. Время было не позднее, часа четыре, девицы древнейшей профессии и их кавалеры еще, по-видимому, спали, так что контингент был разномастный: кто выпить стопку забежал, кто встретиться с приятелем, кто шарил тоскующим взглядом туда-сюда, надеясь на даровое угощение. Каргин оперся локтями о стойку и тихо произнес:

– Два «Курвуазье», красавица.

Протиравшая бокалы барменша вскинула глаза и побледнела.

– Вы?..

– Были вроде бы на «ты». Наливай!

Зульфия налила. Губы и руки ее тряслись, бутылочное горлышко тренькало, ударяясь о край стакана. Одну емкость Каргин подвинул к ней.

– Выпьем, рыбка! В России теперь праздник есть, седьмое ноября, день всеобщего примирения… А мы с тобой в мае помиримся. Не возражаешь?

– Что вам надо? Что…

– Пей! И выкать мне не надо. Сегодня я не при исполнении.

Она послушно выпила, пробормотала:

– Я ведь даже не знаю, как вас… как тебя зовут…