Наследник

Для самого же царевича Димитрия его десятый день рождения обернулся еще одним долгим пиром, а после нескончаемой вереницей гостей-дарителей, и необходимостью каждому вежливо кивать. А самым заслуженным и родовитым, так даже и улыбаться. Изукрашенные золотом и каменьями сабли, а также ножи и кинжалы, посуда (разумеется, золотая), пушная рухлядь, штук тридцать перстней с камнями самых разных размеров, пять доспешных наборов — два его размера, а остальные «на вырост». Дюжина Евангелий в богатых окладах от монастырей, еще один Вертоград неизвестного новгородского автора (спасибо владыке Макарию), десяток икон, отрезы аксамита и шитой золотом парчи, набор серебряных кубков изумительно тонкой работы, кисет с золотыми монетами, десяток штук разноцветного шелка и много всего иного… А новая черкасская родня сподобилась пригнать полсотни жеребцов, среди которых был десяток аргамаков-трехлеток знаменитой ахалтекинской породы. Разумеется, большую часть табуна предполагалось продать (и за весьма немалые деньги!..), но перед этим Михаил Темрюкович верноподданически прогнулся, предложив великому государю и его наследнику самим отобрать себе понравившихся скакунов.

— Ну что, сынок, выбирай.

Иоанн Васильевич довольно улыбнулся, наблюдая, как его первенец медленно едет на своем мерине вдоль длинной ограды загона, спокойно рассматривая строптивых красавцев, не изведавших еще на себе касания уздечки и седла. Вот царевич заинтересованно склонил голову, остановив своего Черныша, затем подъехал ближе к ограде и оперся на ее верхнюю жердину высвобожденной из стремени ногой.

— Ах ты ж!..

Оставив за спиной еле слышный возглас и тревожное сопение верного Вяземского, а так же скрип натягиваемых луков, царь тронул своего коня, подъезжая ближе к загону и подавая в том пример остальной свите и гостям. Меж тем, юный наследник спокойно соскочил на землю, взрыхленную сотнями копыт, засунул за пояс нагайку и медленно пошел вперед. А молодые жеребцы тут же сдвинулись назад и в стороны, опасливо разбегаясь перед десятилетним мальчиком. Запереглядывались между собой табунщики, весьма удивленные столь кротким нравом необъезженных скакунов, недоверчиво нахмурился князь Черкасский, зашептались между собой родня молодой царицы и часть гостей…

— Этот.

Медленно, и словно бы опасливо к юному имениннику приблизился игреневый кабардинский красавец, с молочно белой гривой и хвостом, и шоколадного цвета корпусом. Подошел вплотную, тщательно обнюхал протянутую вперед ладонь, а потом спокойно вытерпел немудреную ласку — поглаживание все той же самой ладонью. Затем наследник обошел вокруг своего подарка, придирчиво рассматривая, плавно повел рукой — и жеребец тут же послушно лег на землю. Встал, уже неся царевича на своей спине, и игриво загарцевал по загону, время от времени косясь на обретенного хозяина лиловыми глазами. Луки опять едва слышно скрипнули, возвращаясь в спокойное состояние, но стрелы с игольчатыми наконечниками так и остались лежать на тетивах.

— Эк он его!..

Услышав тихий шепоток, Иоанн Васильевич горделиво вскинул голову, обводя свиту и гостей прищуренными глазами. И увиденным остался доволен: неподдельное потрясение и удивление на лицах одних, почтение и глубокая задумчивость у других, равнодушным же и вовсе не остался никто. Велика благодать отрока его крови — и раз Бог явил ему столь ясный знак, то все его деяния и замыслы были праведными! Тем временем, царевич снова соскользнул на землю, поманив к себе еще одного жеребца. Редчайшей изабелловой масти аргамака, выделяющегося вдобавок еще и синими глазами.

— Этот.

Все повторилось: опасливо-осторожное обнюхивание руки, ласковые прикосновения, поездка без седла…

— Этот.

Вороной аргамак попытался было взбрыкнуть, почувствовав на себе всадника, но быстро передумал, пройдясь по загону горделивым галопом. Успокоившиеся рынды убрали стрелы с тетив, а после того как мальчик вернулся в седло Черныша, и вовсе вернули свои составные луки в саадаки.

— Я выбрал, отец.

Вокруг царственного отрока словно сама собой появилась его охрана — четверо дюжих постельничих сторожей, разом перекрывших любые подходы. Немного помолчав, великий государь милостиво кивнул князю Черкасскому и коротко повелел гостям и свите:

— Веселитесь!

А сам вместе с сыном направился к митрополичьему подворью, время от времени непроизвольно хмурясь: предстоящая беседа одновременно и тяготила его своей неизвестностью, и искушала великой надеждой. Давно уже должен был состояться сей разговор, но сначала помешала поездка в обитель, затем свадьба, потом десятилетие Митеньки… В Чудовом монастыре их уже ждали — приняли скинутые шубы, поднесли чашу для омовения рук и проводили в жарко натопленные покои, где их встретил седовласый хозяин.

— Сынок. Садись-ко вот сюда, поближе.

В руках митрополита появились четки, очень похожие на подарок Зосимы, затем он медленно прошелся вдоль дальней стены, возжигая свечи, и кратко помолился.

— С Божией помощью, начнем.

Иоанн Васильевич ласково растрепал длинные волосы первенца, и осторожно спросил: