Наследник

Звезды. Он привез их домой в маленьких картонных коробочках. Прикрепляя ордена к его

гимнастерке, Анна Семеновна, не вытирая слез, проговорила, указывая глазами на портрет Георгия

Николаевича Дружинина:

— Это был бы самый счастливый день в его жизни...

* * *

Виктор пришел на завод к началу утренней смены. Он был в гимнастерке со всеми своими

регалиями. На этом настояла Анна Семеновна. Позвонил у проходной в инструментальный цех,

попросил к телефону Андреича.

— Здравствуйте, дорогой профессор по лекалу, говорит гвардии старший лейтенант Дружинин. Я

прибыл в Ваше распоряжение для продолжения дальнейшей службы...

В трубке послышалось довольное похмыкивание, потом знакомый тенорок строгого мастера:

— Здравия желаю, товарищ гвардии командир. Рад тебя слышать, Витек. Сейчас... пропуск...

Ждем...

В цехе стоял негромкий ритмичный гул, напоминающий гул пчелиной пасеки. Виктор остановился

в проходе и стал искать глазами Андреича. На него стали оглядываться, стоящие на своих рабочих

местах ребята и девчата. Вдруг Виктор услышал громкий девичий возглас:

— Ой? мамонька!! Ребята, глядите! Да это ж Витька Дружинин!

Через минуту Виктор был в их окружении, его с интересом разглядывали. Он, в свою очередь,

тоже с любопытством поглядел на них, подумал: "Омолодился Андреич". Узнавшая его девушка

радостно говорила:

— Ребята, это же наш Виктор Дружинин, он от нас на фронт ушел... — И вдруг спросила: —

Витенька, а можно я тебя поцелую? Ты ж наш, родной!

— Давай, Лиля, — улыбнулся Виктор. — Тыл и фронт едины!

Неожиданно все расступились, пропуская в образовавшийся круг Андреича. Старый мастер

подошел к Виктору, снял со своего бугристого носа давно знакомые Виктору очки с треснутым

стеклышком, оглядел его опять, как когда-то, с ног до головы, положил обе руки ему на плечи и

негромко проговорил:

— Ну вот и вернулся. И слава богу!

Помолчал и, улыбаясь, добавил своей обычной рифмованной скороговоркой:

— Кровь за Родину пролил — честь и славу заслужил! Место твое тебя ожидает. Милости просим!

— А вы, чижики, — поглядел он повеселевшими глазами на собравшихся ребят и девчат, — глядите и

на ус мотайте, что к чему. .

* * *

Виктор взялся за работу с пылом-жаром. Каждая деталь, вышедшая из его рук, доставляла ему

радость и удовлетворение. Он соскучился по работе и радовался, когда видел результат своего труда.

Но постепенно пыл его стал остывать. Теперь, работая над деталью, он уже не думал, как в октябре

сорок первого, что от его работы чуть ли не зависит судьба Москвы. Это время ушло, да и он стал

другим. Сейчас ему хотелось, чтобы его самовыражение и трудовая отдача были какими то другими.

Более значительными. Какими? Этого он не знал, но стал чувствовать неудовлетворенность, ему

стало чего-то не хватать. И Виктор набросился на книги. Он перечитал "Войну и мир", "Хождение по

мукам", почти всего Горького. Полюбил романтику Грина и Паустовского, зачитывался стихами

Есенина. Правда, стихи эти тогда, если и выставлялись на библиотечных полках, то далеко не все и на

самых видных местах. Виктор чувствовал, что в нем происходит какая-то перемена, что-то отживало,

что-то нарождалось, что-то утверждалось. Каждодневная жизнь и содержание прочитанных книг

стали оцениваться им с поправкой на пережитое. Он даже стал сам пописывать стихи о войне и

любви. Но и под страшной угрозой никому бы их не показал.

Однажды во время обеда в заводской столовой Андреич его спросил: — Что-то ты, вроде, закис?

Что-то у тебя в глазах, Витя, мне не нравится. Не случилось ли чего? — Виктор поглядел на

Андреича, увидел его участливый взгляд и честно признался:

— Верно, Андреич, душа что-то стала метаться...

— Лекалить надоело?

Виктор промолчал. Андреич внимательно поглядел на него и сказал:

— Ну что ж, у каждого, как говорится, своя песня. У меня, к примеру, она в металле, я его

понимаю и он меня, вроде, понимает. . А ты грамотней... Ну что ж, ищи... твой отец это бы одобрил,

— он помолчал, вздохнул и проговорил: — Я не обижусь, пойму. Все поймут. .

* * *

Виктор решил закончить, наконец, десятый класс и поступить в вечернюю школу. "Надо получить

аттестат, а там будет видно", — думал он.

* * *

После разговора в баре Виктору мучительно захотелось увидеть Машу или хотя бы услышать ее

голос. Дома он несколько раз подходил к телефону и набирал ее номер, но не дожидаясь ответного

гудка, вешал трубку. Наконец он решился. Набрал номер и стал ожидать. От слышал ответные гудки и

представил себе, как она в своем распахнутом халатике спешит по коридору, стуча каблучками наспех

надетых туфель, как одна из туфель соскочила, и она кое-как, на ходу, снова всунула в нее туго

обтянутую шелковым чулком маленькую золотистую ступню. Вдруг он услышал ее голос: — "Вам

кого?" — Но он не ответил, только еще крепче прижал трубку к уху. Маша повторила вопрос. Виктор