Наследник

Как оказалось, всё это действо было всего лишь не впечатлившей меня прелюдией. А вот перед уходом будущий творец-не-творец моего вожделенного благополучия ошеломил меня так ошеломил. Казалось, целиком загипсовали – так проняло. Весь застыл. Бетон, не холодец. Оказывается, я, ни много ни мало, переспал с женой брата Маурицио! Та сама ему рассказала. Свояку? Так эта степень родства называется? Да черт с ней. Натурально чумовая сложилась интрига. Вопросов – миллион. Что за девица? Откуда ей знать, что я – это я? Фоторобот, что ли, составили? Ей-богу, разводка какая-то. И тем не менее, подумал я мстительно, кто бы то ни был, но урок вышел правильный. Пусть учат. В том смысле, что нечего экзотикой баловаться, берите в жены своих соплеменниц и размножайтесь по-черному… Нехорошая получилась фраза, но это реакция на навет, просто обидно. Раньше против «разноцветных» союзов я ничего не имел. И сейчас, по правде сказать, мало что изменилось. Если речь не о друзьях и знакомых. Глупо подумал, ведь я и не догадывался, что у Маурицио есть брат.

Невзирая на бесславную кончину Мауро-котяуро где-то на замусоренном газоне в районе Ленинского, под окнами пятиэтажки с воспаленными до черноты гангренными швами, я счел акт мести «технически» состоявшимся. Больше того, если согласиться, что блюдо с местью должно подаваться холодным, то я буквально объелся остывшим. Помню, в довершение удовольствия подумалось неприязненно: «Хорошо бы это чучело, Маурицио, не сказал братцу, где я живу». Так, на всякий случай.

Через неделю «коллизия» рассосалась сама собой. Надо признать, что она так толком и не вспухла, не разбухла и не распухла тоже. Повисела над головой серым облаком, «недотучкой», и уж тем более не грозовым сине-черным скопищем небесных вод. Повисела и растаяла, уподобившись юношеским надеждам на избранность. Быстро и без следа. У мальчиков за это ответственны военкоматы, у девочек – мальчики.

Никакого брата у Маурицио в помине не было. В Москве. Вне Москвы их было хоть отбавляй, числом они безрассудно превышали привычные «нормы» российского деторождения. Вне – это там, куда меня в жизни не заносило. В столице России Маурицио представлял семью в одиночестве. Соло, если так будет понятнее, все же флорентиец, следует уважить. Совершено случайно, не помню как, выяснилось, что мой темнокожий знакомец побратался с неким школьным учителем химии. Обстоятельства знакомства скрыл густой алкогольный туман, место знакомства укрылось там же. Что за школа и откуда ей вообще взяться в стране неучей – я не спросил, мне ни к чему. В основе альянса залегла, как это часто бывает, корысть: Маурицио замыслил «старт-ап», а учитель неплохо соображал в самогоноварении. И, что особенно важно в условиях городской среды и законопослушных соседей, умел гениально «шифровать» производные запахи. Например, «перекраивал» сивушный дух в луковый. Не знаю… Я бы премию какую выдал умельцу и пристроил к делам государственным. Или Нобелевскую – пусть до конца дней пьет акцизное, денег хватит.

Химик явно был не в себе, болел. Возможно, не на всю голову, но на очень значительную ее часть. Иначе каким образом ему пришло в голову искать общих знакомых с пацаном из Зимбабве? Да хоть бы тот и в самом деле был из Флоренции. Ан нет! Выпили, слово за слово, и понеслось. Совмещение разномастных прозрачных карт с прочерченными жизненными путями, перекрестками случайных и не очень знакомств вскрыло удивительное совпадение: химик оказался женат на моей однокласснице. Та еще, как обидно прояснилось, дура – влюбленности по фамилиям перечислять, а у химика память оказалась крепкая, на спирту настоянная. Мы сто лет с моей первой любовью не виделись, но врать ни к чему, я ее помнил. Она, как стало известно, тоже не сдула меня в никуда как отцветающий, из последних сил распушившийся одуванчик. Вот только еще раз… Никак не возьму в голову: зачем было все рассказывать тому, с кем живешь? Чем-то, наверное, обидел ее муж? Во времена нашего скоротечного и жаркого р'oмана муж и в туманной дали не просматривался. Да и придет ли в голову в даль вглядываться, когда тут роман…

Словом, поводов для вражды и горючих мужских обид на меня у химика не было. Маурицио вообще числился безучастной стороной. Увы, эти порой бывают самыми что ни на есть активными, но мой темнокожий приятель фокус завалил, показал, где затаился подневольный кролик. Ко всему прочему, химик оказался идейным пацифистом. Это свойство большинства пьяниц. Среди тех, кто пьет свое.

Маурицио я по почте переслал три крупноформатные фотки подарка – спереди, сзади и в профиль. В ответ удостоился «сволочи, негодяя и извращенца». Всё в дружелюбных тонах. По телефону. Я уточнил:

– Это за бабу.

И тут же почувствовал возникшее в голосе Маурицио напряжение:

– За какую?

В самом деле, с чего я вообще решил, что надувная баба была его затеей? Поверил намекам доброхота…