Наследник Атлантиды

Танки ползли вперед, неспешно, чтобы не слишком оторваться от пехоты. Уже давно ни один уважающий себя немецкий танкист не желал оказаться один на один с этими сумасшедшими русскими, которые готовы бросаться под гусеницы, лишь бы нанести урон победоносному вермахту. А то начинают забрасывать танки бутылками с бензином… Славяне огрызались короткими очередями, гулко грохотал из-под обломков дома, превращенного во что-то вроде ДОТа, уцелевший MG, с другого фланга стрекотал дегтярь, прицельно били винтовки. Автоматчики, подчиняясь приказу, пока себя не обнаруживали, с такого расстояния стрелять из ППШ – только зря расходовать патроны.

И внезапно Ярослав ощутил, как по спине прошла волна холода. Он уже стоял вот так, на холме… рядом один за другим гибли товарищи, а к ним, грохоча и завывая, плюясь огнем, приближались враги – страшный сплав плоти и стали. Пальцы сами собой сомкнулись, принимая боевое положение, и Ярославу пришлось приложить некоторое усилие, чтобы сдержать рефлекс и не метнуть в противника всеразрушающую боевую звезду.

– Артиллерия! Товсь! Пли!

Два уцелевших орудия дали слитный залп. Ярослав довольно улыбнулся – парни свое дело знают. Один из снарядов взорвался среди пехоты, не нанеся существенного ущерба, зато второй ударил прямо под башню танку. Танк встал, спустя несколько мгновений открылась крышка люка, и оттуда, в клубах дыма, появилась голова. Почти тут же она дернулась и поникла.

– Готов!!! – раздался вопль.

Ярослав присмотрелся – это вопил, высунувшись из окопа и потрясая винтовкой, охотник Бояринов.

Увы… весьма вероятно, он и в самом деле был хорошим охотником. Только вот звери не имеют привычки стрелять в ответ. Тело Бояринова дернулось и бессильно сползло на дно окопа, из пробитого пулей горла толчками выплескивалась кровь.

Теперь орудия стреляли вразнобой – с той скоростью, с которой заряжающие успевали забрасывать снаряды в казенник. Заговорила и сорокапятка Иванникова – видать, кто-то из расчета уцелел. Большая часть взрывов прореживала пехоту, но на поле перед холмом уже чадили четыре немецких танка.

Взрывной волной Матвейчука отшвырнуло от бревна, за которым он прятался. У горе-солдата не было даже винтовки – она так и осталась стоять, прислоненная к чудом уцелевшему дереву… Повар поднялся, пошатываясь, из носа и ушей бежали струйки крови, глаза невидяще уставились в одну точку. Потом взгляд его прояснился – он увидел, что его драгоценная кухня стоит на открытой местности, прекрасно видимая противнику. Быть может, в этот момент в голове у кашевара что-то сдвинулось, и он решил, что весь этот ужас, эти танки, эти порядком поредевшие, но все еще продвигающиеся вперед ряды серых солдат нацелены лишь на одно – на его замечательный котел, на увесистую флягу со спиртом, привязанную к станине кухни куском проволоки. Матвейчук рванулся к кухне – откатить в сторону, спрятать… Крупный осколок пронзил его тело навылет.

В дело вступили СУ. Грохот орудия был такой, что, казалось, само небо обрушилось Ярославу на голову. Тяжелый стопятидесятимиллиметровый снаряд ударил Pz-III прямо в башню – ее сорвало взрывом, отбросив на несколько метров назад. Прицел второй самоходки был менее удачен – в воздух, в дыме и пламени, полетели куски траков и сорванные колеса. Танк замер, затем его башня шевельнулась.

Танкистам нельзя было отказать в мужестве. Они не могли не понимать, что неподвижная машина станет замечательной мишенью для пушек, но вместо того, чтобы все бросить и драпать, они все же попытались отплатить красным. Им это не удалось – наводчик уже взял в перекрестие прицела русскую самоходку, с содроганием узнав в ней «Зверобоя», как ее звали красные, и уже готов был отправить снаряд в цель, как взрыв потряс Pz-IV. Снаряд противотанковой пушки пробил броню, превратив экипаж в кровавое месиво.

Бой продолжался. Самоходки подбили еще один танк, затем еще. Орудие сержанта Иванникова замолчало окончательно, прямое попадание снаряда покончило и с пушкой, и с остатками расчета. Ярослав теперь устроился в укрытии, образованном несколькими обугленными бревнами, и скупыми очередями отстреливал фрицев. У него оставалось еще два диска к ППШ… Из его роты к настоящему моменту, по самым оптимистичным подсчетам, оставалось в живых человек тридцать. Только что снаряды накрыли последнее уцелевшее орудие, почти одновременно клуб дыма выплеснулся из бронированной башни самоходки – прямое попадание.

Слева мелькнуло что-то синее… тучный капитан неловко, явно за отсутствием должной тренировки, полз к умолкшему дегтярю, рядом с которым лежали два безжизненных тела.

– Куда?! – заорал Ярослав. – Капитан, назад!

Тот или не слышал, или не счел нужным прислушаться к словам младшего по званию. Внезапно его тело дернулось, капитан замер, и Владимиров решил, что гэбист убит. Но прошла пара мгновений, и капитан снова пополз вперед, к пулемету, неловко таща за собой безжизненную ногу и оставляя на земле темный, влажный след.