Наследник Барбароссы (СИ)

Иван понял, что Давут думает несколько в ином направлении, и решил его просветить в плане отличий общественного устройства Европы и Османской империи. Не то, чтобы он этого вообще не знал, но устоявшиеся привычки мешали янычару адекватно воспринимать ситуацию. Дело было в том, что в Османской империи, в отличие от Европы, не было аристократии в привычном европейцам понимании. Не было герцогов, графов и баронов, являющихся землевладельцами, и передающих свой титул и фамильные земли по наследству. По наследству передавалась только власть султана, и то не обязательно старшему сыну. Передача власти над империей дочери султана была невозможной даже теоретически, и султан своей властью не мог изменить это правило, если бы и захотел. Титула королевы в Османской империи вообще не существовало, и главенствующее положение среди женщин в многочисленном семействе правящего султана занимала валиде — его мать. Но никакой официальной властью в империи валиде не обладала, и ее власть не распространялась дальше гарема. Конечно, у нее могли быть свои люди, которые действовали в ее интересах, но все это носило приватный характер. На все прочие посты в империи, вплоть до Великого везиря, люди назначались, и по наследству эти посты не передавались. Наследственное право существовало только на окраинах империи — в частности в Магрибе, где титул бея передавался по наследству. Но бей являлся вассалом султана, и до недавнего времени его власть официально ограничивалась назначаемым из Истанбула пашой. В настоящее же время беи захотели независимости, и случилось то, что случилось. В метрополии такого не было. Там на абсолютно все государственные посты люди назначались повелением султана. Причем никаких сословных ограничений не существовало, и теоретически любой подданный султана, которого он счел достойным для занятия той, или иной должности, мог ее занять. Как это не походило на "просвещенную" Европу, где зачастую аристократия и духовенство даже навязывали свою волю королям. Где-то в большей степени, где-то в меньшей. Причем на законодательном уровне! В Османской империи такое было невозможно. Возможен был лишь бунт с устранением неугодного султана и воцарения нового. Который, придя к власти, как правило первым делом избавлялся от всех, кто мог его власти угрожать. Вплоть до казни всех своих братьев, такое тоже бывало. Аналогично с этим очень сильно отличалось общественное положение женщин. Если в Османской империи женщина была никем и являлась фактически вещью, принадлежащей своему мужу, хотя и обладала некоторыми правами внутри семьи, то в Европе женщина-аристократка могла занимать очень высокое положение в обществе независимо от своего матримониального статуса. Вплоть до титула королевы, единолично правящей государством. И такие примеры в истории были. Достаточно вспомнить английскую королеву Елизавету, попортившую очень много крови испанцам. А уж королева, являющаяся законной, и е д и н с т в е н н о й супругой правящего монарха, такое и вовсе было обычным явлением. Причем королева в этом случае тоже имела достаточно власти в своих руках. Женщины-аристократки также имели определенные права и вес в обществе, и обладали правом наследования фамильных земель в случае отсутствия наследников мужского пола, хотя титул барона, графа и герцога передавался только по мужской линии. Однако, в случае замужества, женщина получала титул баронессы, графини, или герцогини, и после смерти ее супруга этот титул за ней сохранялся. Были некоторые нюансы, но в целом ситуация выглядела так. Однако, в любом случае, женщина-аристократка оставалась представительницей дворянского сословия уже по одному праву рождения. А поэтому, при определенных обстоятельствах, могла достичь больших высот в обществе и добиться серьезного влияния. Даже будучи не замужем и не занимая никаких государственных постов. И вот здесь открывались очень интересные перспективы с молодыми дворянками Аннабель и Катрин дю Бюсси. При соответствующей поддержке они могли подняться очень высоко. Вплоть до того, что станут достаточно влиятельными фигурами при дворе короля Франции. А уж какую поддержку смогут им организовать тринидадцы, если сочтут это дело перспективным, ясно всем. Если только сестрички не свернут себе шею на этом трудном и опасном пути.

Впечатленный прочитанной лекцией, Давут лишь развел руками.

— Хасан, и откуда ты все это знаешь?!

— Это ни для кого не секрет, Давут. Мой дедушка много общался с французскими и генуэзскими купцами. Поэтому внутриевропейскую кухню я знаю достаточно хорошо. И если нас пошлют туда, то буду знать, как себя вести. Вплоть до того, что смогу выдать себя за гяура-полукровку. Либо француза, либо генуэзца.

— Признайся, хотел использовать сестричек в своих целях во Франции?