Наследник Буйного (СИ)

— Что? — Я растерянно смотрю на мужчину. Вроде же я не вела себя так, словно чего-то хочу…

— Холодильник пустой. Исправят. Стул, я так понял, тоже втюхали левый. Не для ребёнка. Разберусь. Что ещё поменять надо, чтобы вам тут комфортно было?

— Аккуратнее, Сабуров. А то изменю твой дом до неузнаваемости.

— Наш дом, Зла-та, наш.

От этого слова мурашки ползут. Щекочут сердце, заставляя его сжиматься всё чаще. Пульсирует в груди.

Я силюсь что-то ответить. Почти нахожу нужные слова для мужчины… Как раздаётся пронзительный визг Мира. Я подрываюсь, едва не опрокидывая стул. Эмир первым бросается на улицу.

Сердце колотит в груди, страх удушливой лозой обвивается вокруг горла. Меня трясёт от мысли, что с сыном могло случиться.

— Мама! — Сын крутится на руках Буйного, который подхватил его. Тянет ко мне ручки, требует помощи.

Я забираю его к себе, глажу по спинке. Успокаиваю, пока Мир не перестаёт всхлипывать. Начинает внятно объяснять, что его так напугало. Потому что Катюша лишь плечами пожимает.

— Мам, там монстл. — Указывает пальцем на высокий забор. На котором восседает…

— Ох. Да, малыш, монстр.

Черный огромный кот смиряет нас безразличным взглядом. Клянусь, слышу от него фырканье!

"Ох уж эти людишки"

Продолжает лениво вылизывать лапу, не обращая никакого внимания на наш переполох.

— Пойдём в дом, — предлагаю я сыну. — Чем-то другим займёмся, хорошо?

— А у меня как раз разговор наметился, — Эмир с угрозой усмехается.

— Отлично, — Катюша кивает. — А я тогда…

— С тобой разговор, мелкая. Отказы не принимаются. Пошли.

Глава 29

Буйный

— Мелкая, стоять, — произношу с лёгкой усмешкой, заметив, как она драпануть от меня пытается.

Катя неохотно поворачивается ко мне, взгляд по-прежнему дерзкий. Усмехаюсь. Просто не будет.

— Что? У меня ещё дел много. Я с котом хотела поболтать. — Произносит с напором, намекает, что кот её куда больше меня интересует. — Если ты про завтрак, я уже сказала, что он вкусный.

Я не сдерживаюсь, растягиваю губы шире.

— Завтрак тут ни при чём. Я поговорить хочу. Нахлебник, значит?

— А ты что, не нахлебник? — Не сдаётся она, бросая на меня хмурый взгляд. — Пришёл на всё готовое.

Я замечаю, как Катя опускает голову, поджимает губы, и внутри у меня всё сжимается. Её колючки — способ защититься. Ближе не подпустить. Я виноват, знаю. Хочу исправить.

— Послушай, Кать, — присаживаюсь на корточки. Говорю серьёзно, как со взрослой, — я знаю, ты обижена на меня. И есть за что.

Она пожимает плечами. Голову не поднимает. Я вижу, как её руки сжимаются в кулаки, словно она пытается сдержать свои эмоции.

— Ты ушёл, — произносит хрипло. — Просто ушёл и не вернулся. Обещал, что никогда Злату не обидишь… но ты же бросил нас. Ей было плохо без тебя, мне было плохо. Я ведь… я думала, что мы семья. А ты… — Голос Кати дрожать начинает. Она отворачивается, но я успеваю заметить, как слёзы текут по её щекам. И это ударяет по мне сильнее, чем любые её слова.

— Кать… — тихо произношу её имя. Внутри что-то больно сжимается. Я себя в эту секунду ублюдком последним чувствую.

— Ты даже не представляешь, как мне было больно! — Её голос срывается. Катя вытирает слёзы ладонями, но их слишком много. — Я думала, что ты…! Что ты никогда больше не вернёшься! Потому что оттуда не возвращаются! А Злата… она пыталась казаться сильной, но я видела, как ей тяжело. Видела, как она плакала по ночам!

Эти слова пронзают меня насквозь. Словно кто-то вырвал сердце и сжал его до боли. Передо мной стоит не просто обиженная девочка, передо мной ребёнок, который страдал.

Сжимаю пальцы до хруста. Внутри всё на куски рвётся. Катя максимально со мной откровенна. Я это ценю. Но как же меня разрывает. От того, что больно было ей. Злате.

Я медленно протягивая руку к её плечу, но Катюша срывается на плач. Она уже не сдерживается, и это бьёт по мне ещё сильнее.

— Прости… — хрипло говорю, потому что других слов просто нет. — Прости меня, Кать. Я не имел права так поступать.

Я тихо притягиваю её к себе, и она, немного поколебавшись, позволяет себя обнять. Утыкается носом в моё плечо и завывает. Всхлипывает. Маленькие плечики дрожат. Я по волосам рукой провожу. Что-то шепчу, чтобы успокоить.

— Ты никогда больше нас не бросишь? — Шепчет она сквозь слёзы, прижимаясь ко мне.

— Никогда, — твёрдо отвечаю, — обещаю. Я никогда не брошу вас, Катюша. И Злата больше не будет страдать. Даже если вы от меня избавиться захотите, то я никуда не уйду.

Катя всхлипывает, но её руки крепче сжимаются на моей футболке. Мы обнимаемся так ещё несколько минут, пока её дыхание не становится ровнее.

— Тогда… ты мне должен, — тихо произносит она, отстраняясь, но глаза её всё ещё блестят от слёз.

— Что угодно, — говорю, стараясь чуть улыбнуться, — любое желание, мелкая. Не стесняйся.

— Ты должен сделать так, чтобы Злата была счастлива. Сможешь?

Застываю от её слов. Был уверен, что она потребует целый магазин игрушек. По углям босыми ногами пройти. Ну как минимум по битому стеклу. А она… Мы у детей учиться должны. Любить.

— Обещаю, — серьёзно в ответ выдаю.