Наследник для бандита

Это было настоящей насмешкой судьбы! Почему Маша каждый раз оказывалась не в том месте не в то время… Когда она вечером попыталась все списать на усталость, понял, что дело нечистое. Словно был настроен на нее. Не поленился, просмотрел записи камер, и точно.

Арес, сам того не понимая, устроил мне подлянку. И выбора теперь не было — только рассказать как есть.

Я знал чем закончится разговор, и Маша не подвела — сказала все, что я уже готов был услышать. Радовало, что не собиралась сбегать, чего я очень опасался. Не сейчас, когда мы вплотную подобрались к этим тварям.

Жалел ли, что она узнала? Да черт его знает. Сам не заметил, как перестал воспринимать ее отзвуком прошлого. И ребенок… Захотелось второго шанса. Чтоб по-настоящему, чтобы семья…

Теперь же… Все пошло нахер. И может так и было правильно, но ее взгляд… Как будто нож вогнали в грудину. Маленькая девочка, наивная, юная.

Жалел ли я что в тот вечер не удержался? Эгоистично, но нет. Землю рыть готов был, чтобы она поняла, приняла меня. Таким как был. Даже не поверил, что повезло так — не хотел врать, изворачиваться. Моя жизнь — полоса дерьма. Белым и пушистым мне уже не стать никогда.

И все же она смогла сделать шаг навстречу, не оттолкнула.

Любимая женщина, носящая под сердце моего ребенка.

Такая близкая и такая далекая одновременно теперь…

— Чего вызывал? — вырвал из размышлений Франц, зашедший без стука.

— Поговорить хотел. Что с Самойловым?

— Пока как договаривались. Орловский дал пробную партию.

Гриша держался отстраненно, и я его понимал. Самому поперек горла стояло то, что приходилось делать.

— Уже знаешь куда сливать будешь?

— За мной следят, ты в курсе? — резко ответил он. — Псы Самойлова.

— Давно?

— Уже несколько дней. Неприметно, но ведут, суки, каждый раз. И возле дома трутся.

— Они не тронут ее, пока ты в деле, — успокоил его.

— Ты так уверен? — оскалился он. — Брата твоей девчонки тоже не тронули?!

Стиснул зубы, сдерживая эмоции.

— Это мои проблемы.

— Ты заварил эту кашу, Олег. И если по твоей вине что случится с Настей или ребенком…

— То что, Франц? Ну? Договаривай!

— Я приду за тобой. И мне будет плевать, что ты мне жизнь спас. Я превращу твою жизнь в ад, Волков. Поверь, мне.

— Тебе и не придется, — ухмыльнулся я. — Я уже почти там.

Французов непонимающе нахмурился.

— Я жду от тебя информацию. С наркотой поступай как договаривались — деньги на расходы получишь налом у Ареса.

— Ты слышал, что высшие решили расширить территорию этому ублюдку? — спросил он, уже уходя.

— А ты уже в курсе, — даже не удивился его осведомленности. Франц умело пользовался тем, что был вхож во все круги — что криминальные, что бизнесменские.

— Знаешь что это значит?

- Что у нас мало времени, Гриша. И облажаться нельзя.

— Скажи это своему бешеному другу!

— Арес умен, и если слушать кого, то точно его.

— Его план — чистой воды безумие! И я сразу говорю, что если хоть один намек — я отойду в сторону.

— Так просто?

— Для меня это непросто. Но тебе я врать не стану. Цена слишком высока.

— Я тебя услышал.

Оставшись один, выдохнул устало. Все только усложнялось. Я понимал Григория. Сам был в той же ситуации — если эта девчонка запала ему в душу, то он выберет ее. Ее и этого пацана в подгузниках. А шанс, что Ростов и его компашка слетит с катушек, был очень велик. Пока все указывало, что Самойлов удерживал своих прихлебателей, но стоило оступиться… Показательная казнь, что он запланировали для Машиного брата, говорила о многом.

И нужно было собраться, чтобы сделать все как надо.

Но как же кровоточило в груди от того, что та, что поселилась в сердце, теперь вряд ли подпустит к себе…

- 50 -

Я заперлась в комнате до самого вечера. Нисколько не удивилась, что мне принесла еду горничная. Через силу заставила себя поесть — просто потому что так надо для ребенка.

Сама же я… Я пыталась принять новую правду. Оказывается, быть чьей-то копией — больно и унизительно. Из-за внешности я попала в этот переплет, а ведь могла… могла жить спокойно СВОЕЙ жизнью.

Сидела и смотрела в окно, ожидая, что придет хоть какое-то понимание. Но ничего не менялось. Мне по-прежнему было больно. И ведь почему? Вроде бы я не должна была испытывать к Волкову каких-то сильных чувств. Да, мы пытались строить отношения, узнавать друг друга. Интимная сторона жизни — всего лишь физиология.

Но тогда почему мне было так горько? Настолько, что слезы сдерживать становилось все труднее?

У него была жена и сын.

Жена, которую он любил, и сын.

Эта мысль так сильно задевала, что хотелось выцарапать ее из себя. И, потеряв их, он что? Решил за мой счет наверстать упущенное?

Попыталась представить мальчугана с глазами Олега, как он бегает, зовет отца. И едкое, нехорошее чувство поселилось в груди.

А затем вспомнился взгляд, когда Волков говорил об их смерти. И вспомнилась та боль, что я испытывала, думая, что Дима умер.

Двоякие чувства одолевали меня. Захотела бы я вернуть прошлое? Возможно…