Наследник для чужого мужа

— Если не считать того, что меня тошнит от любимого лакомства? Отлично. — а потом смягчилась, улыбнулась. — Мне так неловко, что ты это видел…

— Брось, — ответил я. — Всё нормально. Это же естественно…

— Правда, очень некрасиво, — снова улыбнулась. — Ты чудесный, Юр.

— Если тебе для счастья достаточно пачки салфеток, — неловко пошутил я. — То я всегда рад услужить.

Влада с остервенением терла лицо салфетками. Учитывая, что до этого умывалась, а я из бутылки поливал. Ресницы стрелками слиплись, и вся такая свежая, несмотря на то, что её вырвало пять минут назад.

— Знаешь, — сказала вдруг она. — Недостаточно мне счастья салфеток. Мне для счастья много нужно. Так много, что ты представить не можешь… Так много, что я никогда счастлива не буду.

Я проглотил очередную дурацкую шутку — не время и не место. Тон Влады слишком серьёзен. Что ей для счастья нужно, этой запутавшейся девочке? Наверное тоже, что и всем остальным девчонкам… Кажется, что немного. Отчего тогда так счастливых мало вокруг?

— А самое паршивое, — продолжила она. — Что мне все ещё хочется мороженого.

— Может, фруктовый лёд? — осенило меня.

— Гадость, — поморщилась Владка. — Но на безрыбье… давай попробуем.

Владка уселась на лавочку подальше от кустов, над которыми надругалась, я пошёл за мороженым. Оно было арбузным, наверняка, химическим насквозь, Юльке бы поплохело от мысли, что её плодное яичко этим питается, но Влада слопала во мгновение ока.



— Не то же самое, но сойдёт.

Мы пошли домой. В сквере легко казалось, несмотря на приступ тошноты. А сейчас Владкина высота все ближе, а с ней и сосед. Он мне не нравился и ничего я с этим поделать не мог. Оставалось надеяться только на то, что у Влады скоро живот вырастет, и на время распугает всех поклонников. Всё же, беременная женщина это не предмет для вожделения. Хотя, в моём случае…

— Тебе придётся выдержать бой с Юлькой.

— Мы с ней никогда не скандалили раньше. Она старше была, да и сдержанная всегда… Будем считать, что я наверстываю упущенное.

Остаток времени мы возились с щенком. Уходить не хотелось, мозг лихорадочно выдумывал причины чтобы задержаться. Юлька беспокоится, нужно ехать. Беспокоится ли? Или читает о замерших беременностях и прочих ужасах?

— Ты точно себя нормально чувствуешь? — на всякий случай уточнил я.

— Точно… В мою первую беременность у меня тоже был токсикоз, но недолго. Буду надеяться, что и в этот раз минует быстро.

Владка одевала на щенка крошечный памперс, а ему это явно не нравилось. На морде читалось — вот наберусь сил и всех, на хрен, покусаю. Он уже будто шалить начинал, грыз бутылочку жмурясь от удовольствия, и Владку узнавал точно.

— Может Мухтар или Рекс? — предложил я первое попавшееся в голову.

— Нет… это же овчарки, а Игорь сказал пёс мелким будет.

Боже, опять этот сосед, где бы набраться терпения. Я терплю. Предлагаю клички, раз за разом Владка их отвергает. На улице уже сумерки, мне домой пора. Но здесь… так хорошо. Верхний свет мы не включили, горит лампа, заливая все вокруг рассеянным жёлтым светом. Уютно. Щенок, на которого все же натянули памперс дополз на животе — ходить он не умел ещё толком, до Владкиной ноги, упёрся носом в ступню и уснул. Слышно было, как сопит, как мерно приподнимаются его бока. У меня кружка с чаем, стоит на ковре рядом. Чай остыл уже, но я все тяну, цежу его мелкими глотками, сам себе поставив условие — вот закончится он и я уйду. Хочется, чтобы не кончался. Вообще многого хочется такого, что не облечь в слова. Сотни упущенных возможностей роят вокруг меня в воздухе, тысячи запретных желаний, миллионы сожалений.

— Влад, — вдруг решил спросить я. — А чего тебе для счастья нужно?

Я понимаю, что это явно не чужой ребёнок в животе. Но… мне хочется знать. Влада смотрит на меня, улыбается загадочно и немного печально, Мона Лиза.

— Не спрашивай лучше, Юр… Давай я тебе ещё чаю налью?

— Давай, — вздохнув соглашаюсь я. — Ещё чаю.

Владка забирает мою кружку и уходит на кухню. Щенок, лишённый вдруг её тепла ерзает, скулит и недовольно щурится на свет.



Глава 13. Влада

Моей беременности было уже десять акушерских недель, то есть, с момента подсадки эмбриона прошло уже восемь недель. Уже столько дней во мне малыш жил… Я с напряжением ждала, когда же вырастет живот, пока же его не было и в помине — меня тошнило буквально от всего, и я лишь похудела.

— Неважно выглядишь, — сказал Игорь.

Игоря в моей жизни становилось все больше и больше. Он был весьма загадочным, иногда мог исчезнуть на несколько дней, потом стучался, как ни в чем не бывало и спрашивал, не испекла ли я торт.

— Да так, простыла, — соврала я.

Приходил он ко мне часто, причём особого интереса ко мне, как к женщине не проявляя. Много говорил, рассказывал про свое детство, про жизнь, возился с щенком. Вот и сегодня, пришёл уже в одиннадцать, он прекрасно знал, что я не работаю.

— Лечись, — озабоченно сказал он. — Летние простуды, они самые гадкие.