Наследник для чужого мужа

Мне не стало плохо. Меня не начало тошнить от страха. Я аккуратно села в кресло. Живот напрягся, а потом расслабился. Главное, дышать, главное — спокойствие. Сижу, слушаю Юлю. Она говорит о том, что операций будет слишком много. Что малышу будет больно и тяжело. Думаю — а умирать разве не больно? Он же есть, этот ребенок. Во мне, я его чувствую. Его движения лёгкие и хаотичные, но пройдёт пара-тройка недель и они станут сильными и уверенными.

Только… не будет у него этих недель. Интересно, он умрёт сразу или родившись ещё несколько долгих минут будет страдать, не в силах понять от чего мир так жесток? Почему выгнали из тёплого гнездышка во враждебный мир, полный воздуха, который несёт гибель не развитым ещё лёгким? Дадут ли мне подержать его стремительно теряющее тепло тельце? Или унесут сразу, ведь я никто, я не имею права… инкубатор просто.

— Юль, — сказала я, когда она устала говорить и заткнулась. — Ты же понимаешь, что ту, погибшую девочку уже не вернуть? И не заменить. Это разные дети, Юля.

— Нет никакой связи, — сухо ответила она. — Никакой. Если только в твоём воображении. Не стоит искать двойное дно там, где его нет. Просто я очень хотела дочку. Любую, главное — свое. А мальчик калека… Мне показывали фотографии, Влада. Рука может остановиться в развитии и просто усохнуть.

Все это были только слова. У Юли было много денег, а у Юрки — и того больше. Нет, я никогда не завидовала ничему благосостоянию, я просто радовалась когда могла покрыть ипотечный платёж и оставалось немного. Мне не нужно было многого. У меня были пятницы, у меня были танцы до упаду и маргарита. Мечты о любви, которой не могло быть. Мне… хватало. Пусть не на счастье, но на жизнь точно.

А ведь деньги… они многое могут. Они могут помочь маленькому мальчику стать здоровым. В конце концов, зачем ещё нужны эти деньги, эти миллионы сраные, солить их что ли?

— Ты передумаешь, — вдруг поняла я. — Ты снова поймёшь, что ошибалась, когда станет поздно.

— Пусть это будет на моей совести.

— А Юрка?

— Вряд-ли ему это понравится… но моё мнение играет самую большую роль. Да и потом — мысли у Юры сейчас текут в другом направлении.

— В каком?

Юлька многозначительно хихикнула и сбросила звонок. Я на телефон смотрю и думаю, может, она знает, про наши полтора поцелуя? Может наказывает так? Но… разве это соизмеримо вообще? Куджо прижался к ногам, словно чувствуя мой страх. Дальше я поступила не рационально. Вскочила и заперлась на все замки. Потом вспомнила, что у Юры есть ключи… нет, я ему доверяла, но вдруг Юля выкрала их и сделала дубликат? Я пододвинула к дверям комод. Тот, к слову, совсем не тяжёлый, потому — мало защищающий. Потом придвинула два стула. Баррикада вышла так себе, а учитывая, что у меня из еды дома в основном варенье, долго я в осаде точно не вытяну.

И потом… закон наверняка на стороне матери, настоящей, биологической. И вряд-ли я смогу доказать, что вовсе не хочу воровать ребёнка, а просто дать его матери ещё время. Она передумает, точно передумает, а потом с ума сойдёт.

Странно, но я, столько ревевшая в последние месяцы по поводу и без сейчас была удивительна спокойна. Паника тихонько текла по венам, но пока не бурлила кипящей лавой. Я думала. Деньги у меня были, но не сказать, что много. Как я уже говорила, у меня никогда не было цели откладывать — зачем? Вот теперь я об этом жалела. Ибо сформировалась до жути простая идея, просто… спрятаться. На пару недель. Идти, кроме как на дачу к Юрке было некуда, но прятаться там явно глупо. Теперь Юля будет рвать и метать, потому что я украду у неё целого ребёнка… По крайней мере она так будет считать. Поэтому там точно достанет. Нужно далеко. И готовиться к тому, что у меня будут проблемы.

Когда в дверь позвонили я испугалась. Вдруг Юля не стала давать нам с малышом и малейшего шанса, и все решится слишком быстро? Даже к глазку боялась подойти. А когда решилась, пришлось сначала лезть на табуретки и комод — баррикада… За дверью стоял Игорь. Я выдохнула и открыла, попутно поняв, что я — редкостная дура. Дверь открывалась наружу, и теперь я предстала перед соседом сидящей на комоде сразу же за порогом. Баррикада и правда получилась неважной.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— У тебя все хорошо? — поинтересовался он, и почти сумел сделать вид, что все в порядке, он не удивлён.

— Займи мне денег, — с ходу ошарашила я. — Я отдам, у меня через несколько месяцев будет два миллиона.

— Хорошо… А сколько нужно?

Снял меня с комода, помогал затолкать его обратно в комнату, запер дверь. Сам поставил чайник, цокнув, осмотрел батарею баночек с вареньем, открыл первую попавшуюся, отрезал кусок булки, намазал толстым слоем. Налил чая огромную кружку, и заставил меня его выпить и булкой заесть. А потом велел.

— Рассказывай.