Наследник для миллионера (СИ)

— Да что Лиза? — женщина взмахивает руками. — Я молчала слишком долго, Степан Ефимович! Думала, что у вас просто кризис среднего возраста! Надеялась, что вы опомнитесь и поймёте, что в вашей жизни самое главное!

— И что же?

— Холодный ум и горячее сердце! А у вас сердце остыло, а голова как кипящая вода бурлит!

Перепалка затихает. Лиза и Стёпа буравят друг друга глазами несколько секунд, а затем пожирающий взгляд женщины стреляет в меня.

— А эта… — начинает тихо, глубоко вздохнув. — Вместо того, чтобы излучать любовь и светится изнутри как раньше, погрязла в собственных выдуманных обидах и совершенно забыла, как пользоваться мозгом.

От услышанного выпадаю в осадок. Молчу.

Наверно, я и правда была слишком импульсивной, когда пилила Стёпу за его задержки на работе, или когда собрала вещи и уехала после нового года. Страдала, плакала, скулила, но не подпускала его к себе, нацепив маску гордой суки не принимала помощь и сгорала заживо от собственной глупости. Видимо, я и правда перестала "пользоваться мозгом".

— Знаете, дорогие мои, вам лучше держаться друг от друга подальше, — Лиза качает головой, давая этот ценный совет. — Вы друг друга разрушаете. И ребёнок ваш не будет счастлив в такой семье.

— Как ты смеешь это произносить, Лиза? — голос Волкова гудит в голове.

— Уж простите, господин. Накипело! Ваши отношения вот тут уже сидят! — прикладывает ладонь к горлу, явно давая понять, что устала от наших любовных качелей.

— Мы взрослые люди, мы сами решим, расходиться нам или остаться вместе! — Стёпа прижимает меня к себе так, что сквозь верхнюю одежду чувствую жар его тела. — Я люблю Веронику и больше никуда её не отпущу.

— Тогда будьте добры сделать так, чтобы мы больше не придумывали, как вас помирить, — заключает Виктор.

_65_

_Степан_

Вероника сидит у детской кроватки, а я любуюсь ей со стороны. Она не знает, что я шпионю. На её лице трогательная улыбка, тёплая и добродушная, руку она положила на детское одеялко, а с густых ресниц капают слёзы. Вытирает их ладонью свободной руки и неслышно всхлипывает.

— Ника! — окликаю шёпотом, и жена оборачивается.

Нехотя встаёт с места и, ещё раз взглянув на Максимку ласковым взглядом, направляется ко мне грациозной походкой.

— Прости меня, — выдыхаю, когда она равняется со мной.

— Я сейчас не в состоянии вести серьёзные разговоры, — тяжело вздыхает, посмотрев в мои глаза с отчуждением.

— Но нам нужно поговорить, — настойчиво требую я.

— Волков, отстань! — рычит тихим голосом. — Я сказала же, что устала!

— Нужно решить все разногласия между нами.

— Я спать хочу, скоро сын встанет, а я уставшая! — сокрушается Ника и отходит в сторону.

Сделав несколько шагов, оборачивается. Впивается в моё лицо строгим взглядом.

— Ты идёшь? — недовольно бубнит.

— Куда?

— В спальню! Или мы опять будем спать отдельно? — закатывает глаза.

— Иду! — отзываюсь с победным воодушевлением.

Когда Вероника засыпает на моём плече, я ещё долго не могу сомкнуть глаз. Мысли, как стая комаров, кружатся в голове и не дают уснуть.

Я рад, что мой персонал всё это подстроил. И пусть у меня прибавилось седых волос, сгорели миллиарды нервных клеток и тремор рук теперь не отпустит ближайшую неделю, главное желание исполнилось.

Всё встало на свои места! Вероника дала нашим чувствам ещё один шанс. И я не подведу.

В этот раз я возьму себя в руки. Остужу голову и зажгу своё сердце, как Лиза посоветовала. И не разочарую свою Канарейку! Никого больше не разочарую.

***

— Как на Максимкины именины испекли мы каравай! Вот такой вышины! Вот тако-ой низины! Вот такой ширины! Вот тако-ой ужины! Каравай, каравай! Кого хочешь выбирай! — заливисто поём все вместе, встав в хоровод вокруг развесёлого годовалого малыша.

Максик смеётся искренне, улыбается, оголяя свои белые зубки и со всех ног, вперевалочку, летит в объятия Вероники.

— Ну тут и думать не надо, конечно, к маме! — мой отец от счастья просто с ума сходит.

Даже кажется на мгновение, что Волков старший помолодел. И морщины разгладились, и на лысоватой макушке снова волосы выросли.

— Давайте теперь торт есть! — Настенька хлопает в ладоши и с предвкушением хватается за нож.

Сегодня у нас меню без изысков. Вероника так захотела: домашний оливье, селёдка под шубой, шашлык, который я впервые в жизни жарил сам под чутким руководством мужиков из моей охраны, нарезки из сыра и колбасы, и, собственно говоря, главное украшение стола — торт, который испекла Настя.

Первый день рождения нашего сына отмечаем в тесном семейном кругу. Максиму сегодня ровно год. Стыдно признать, что я весь год был хреновым отцом. Я не видел, как сын сделал первый шаг. Заливал глотку алкоголем, когда Вероника переживала бессонные ночи из-за прорезывающихся зубов. Я не стал опорой и надёжной защитой. Не дал жене ощущение безопасности. Вёл себя как кретин и только добавлял проблем своей семье.

Это настолько задевает что-то в моей душе, что выть хочется.

— Стёпа, ты чего такой задумчивый? — мурлычет Вероника мне на ухо, обвивая меня руками крепко.

— Не выспался, наверно! — добрая усмешка от свекрови Наташи.