Наследник древней силы #1 - Сын слуги

Я догадался, что пистолет этот — энергетический. Вот только за незаконное хранение подобного агрегата могли упечь далеко и надолго, ну и я подумал, что лучше от него избавиться. Блок и обоймы вынул и зашвырнул в кусты, а сам пистолет положил на асфальт и разбил ударом ноги. После чего со спокойной душой сел в машину и поехал дальше.

* * *

Утром меня разбудило пиликание смарт-браслета. Звонил Геннадий Михайлович.

— Артём, зайди после завтрака в кабинет, — велел он.

Утро начиналось не лучшим образом. Я сразу понял: либо мне сейчас будут полоскать мозги из-за очередного конфликта с Лёхой, либо — за нашу «прогулку» с Вероникой Борецкой. Так или иначе, разговор предстоял не из приятных.

Когда я вошёл в кабинет, Геннадий Михайлович и Николай сидели на диванах и что-то обсуждали. На столе лежала пластиковая папка с бумагами.

Я пожелал доброго утра.

— Доброе утро, Артём, присаживайся, — сказал Геннадий Михайлович.

Я устроился на третьем диване. Николай оказался по левую руку от меня, Геннадий — по правую.

— Пришло время, Артём, — сказал Геннадий. — Ты должен узнать одну важную вещь, касающуюся тебя и твоего происхождения, — он пододвинул ко мне папку. — Внимательно изучи эти документы.

Я открыл папку. Внутри лежали несколько бумаг. Я вытащил их и стал просматривать. На одной из них были результаты ДНК-анализа. Четыре колонки. В первой какие-то аббревиатуры, в остальных — числа. Над второй колонокой написано моё имя, над третьей — Эдуард Михайлович Востряков, над четвёртой — Анна Сергеевна Вострякова, в скобочках Елецкая.

Другие документы тоже содержали массу чисел и аббревиатур. Но я понял только один показатель, поскольку к нему имелась расшифровка: ОЭП — общий энергетический потенциал. Напротив — число 1053 и много-много цифр после запятой. Вверху на каждом листе стояли мои имя, фамилия, отчество, год рождения, группа крови.

— Что это значит? — спросил я, положив бумаги на место, хотя я, и сам обо всём догадался. Слова Иры о том, что я — приёмный, великая тайна, которую родители хранили от меня, результат ДНК-теста… Всё встало на свои места. Я понял, кто я, но желал услышать это лично из уст тех, кто сидел в этой комнате.

— По крови ты — Востряков, — объявил Геннадий Михайлович. — Твои настоящие родители — Эдуард и Анна Востряковы. В год тебя отдали в семью Тарасовых. С тех пор они растили и воспитывали тебя.

— Добро пожаловать в семью, брат, — Николай усмехнулся. — Теперь ты — один из нас, — он поднялся и протянул мне руку. Я тоже встал. Он обнял меня и похлопал по спине. То же самое сделал и Геннадий.

Я сел и снова взял бумаги. Надо было что-то спросить, а я не знал, что именно. Словно в ступоре каком-то пребывал. Я не испытывал ни радости, ни удивления. Скорее чувствовал растерянность и непонимание, что всё это значит для меня. И потому я просто перебирал документы, делая вид, что изучаю их.

— Наверное, для тебя это несколько необычно, — нарушил молчание Геннадий. — Ты всю жизнь прожил простым человеком и воспитывался слугами. Теперь всё изменилось. Теперь ты — один из князей Востряковых со всеми вытекающими последствиями. Если есть вопросы, задавай не стесняйся.

— Но почему? — я кинул бумаги на стол и откинулся на спинку дивана. — Почему я воспитывался у Тарасовых, если мои родители — Востряковы?

— Если у отпрыска закрыты каналы, его обычно изгоняют из рода, — ответил Геннадий. — Эдуард решил не дожидаться, пока ты достигнешь сознательного возраста. Посчитал, так будет лучше и для нас, и для тебя.

— А зачем меня отдали в солдаты? Хотели от меня избавиться?

— Понимаешь, Артём, многие вещи объяснить не так просто, как кажется. Твой отец мёртв, и мы никогда не узнаем, чем он руководствовался, идя на этот шаг. Я хорошо знал Эдуарда, но даже я не могу объяснить его поступок. Возможно, он подспудно винил тебя в смерти твоей матери. Она умерла при родах. Эдуард любил её, а тут — такое ужасное совпадение. Эти два несчастья стали для него тяжёлым ударом. Возможно, они и повлияли на его решение, хотя это и не оправдание ни в коем случае.

— А я, значит, должен был расплачиваться, — проговорил я.

— Артём, — строго произнёс Геннадий Михайлович, — никто из нас не без греха. Все люди подвержены эмоциям, многие совершают ошибки. Теперь твой отец мёртв стараниями наших врагов, а ты — здесь, с нами. Может быть, стоит подумать о настоящем, а не ворошить прошлое, вытаскивая старые обиды?

— Ладно, будем думать о настоящем, — пожал я равнодушно плечами.