Наследник господина К.: OPUS DOCTRINI

Я оторвал взгляд от этих пронизывающих насквозь глаз, и посмотрел в лицо их владельцу. И от неожиданности чуть не вздрогнул. На меня смотрело лицо явно мужчины – европейца. Но его кожа была почему-то черная. Нет…не чёрная. Она была насыщенного антрацитового цвета, с каким-то пурпурно-фиолетовым отблеском. Тонкие брови, тонкий нос, тонкие жёсткие губы в кривой ухмылке. И вот только я сфокусировал взгляд на лице этого … не знаю как назвать его… как кожа начала трескаться и расползаться, как у банального гнилостного трупа, куски мышц отлетали, обнажая и являя на свет не менее антрацитовый череп в золотой короне. Вместо глаз на меня теперь смотрели пустые глазницы жуткого черепа, в глубине которых плясали теперь языки и багрового, и ядовито-зеленого огня. На мгновение мне почудилось, что череп ухмыльнулся той же издевательской усмешкой, но пламя погасло и видение пропало.

Я опять там же, где ждал меня отец. Он посмотрел на меня. Возможно, мне показалось, но по его щеке катилась слеза.

«Сынок, торопись», – сказал он, – «Расскажи тем, кто тебя послал, всё, что видел. Скажи, что их давний враг не исчез. И передай привет деду».

Последние слова я слышал, будто отец их произносил в глубоком подвале: глухо и почти неслышно.

«Разряд!»

Пиииииииииииииии – шмяк! Мое тело подбросило.

«Романо! Камфару в сердце!»

Я приоткрыл глаз, посмотрел на суету вокруг меня и….

Часть вторая. Семейные секреты и обучение

Дневник: Афтершок

24 июля 2009 года

Да простит меня Бог, и любой читающий это за то, что сейчас я накарябаю. Образец тавтологии. Но иначе я выразить свою мысль не смогу. Итак, я приступаю:

Что я могу сказать? Что тут вообще можно говорить? Если я скажу, что я шокирован, это значит я ничего не скажу.

Я раздавлен. Размазан. Расплющен. Прибит и плотно придавлен.

Всё, на что намекал мне шеф – правда. Я просто в …. Не стоит выражаться…

Пишу сегодня. Спустя десять дней от даты первого «путешествия», после которого я вряд ли смогу уже стать прежним. Всё, абсолютно всё перевернулось, встало на уши и перевернулось вновь. И самое главное – я видел отца. Десть лет… Десть долбаных лет я жил, ощущая его присутствие и не понимая, что могу его видеть. Шеф! Мать вашу через полотенце! Где вы были все эти годы? Какого хрена я так мучился? Даже спустя пять лет после их смерти вы могли найти меня, и дать возможность испытать счастье. Пусть кратковременно. НО! СЧАСТЬЕ! И плевать. Я даже согласен был сдохнуть, лишь бы быть рядом с ними. А теперь….

Одно утешает. Уходя оттуда, я слышал чётко, как отец сказал, что мы с ним свидимся позже. И при этом визите я смогу с ним даже обняться. Как же мне не хватает прикосновения его руки. И прикосновений рук мамы… бабушки… Он просил жить. Жить долго. Что ж, папочка… Я выполню твою просьбу, чего бы то мне не стоило.

Теперь попробую вспомнить то, что произошло со мной после «путешествия».

Итак, я был выдернут (или выкинут?) из мира мёртвых. Как утверждал шеф, с одной стороны меня выдергивал Романо, будучи, фактически, за моей спиной, и контролируя действия всех мертвых душ, находившихся в округе. Также он бдительно следил за тем, чтоб я не подвергся тлетворному влиянию чувства страха. Как говорил мой надсмотрщик, я справился весьма достойно. Почти испугался. А «почти» не считается (это у Романо такие шуточки).

С другой стороны меня вытаскивал оттуда сам шеф. Дефибриллятор, камфара, интубация, и прочая, прочая, прочая… Романо утверждал, что меня вытаскивали ровно три минуты. Я открыл глаз, что-то произнес на русском матерном и вырубился на час. Но я был просто в глубочайшей несознанке. Я был жив, я был здоров. Мир мёртвых захлопнул свои врата и моего обязательного присутствия в его чертогах не требовал. Когда посредством нашатыря я был приведен в более-менее вменяемое состояние, я поведал всё что было. Когда я рассказал, а затем по приказу шефа повторил описание того, черного урода, ну, того, что имел «лик чёрен и ужасен», превращаясь из человека в какой-то мистический скелет, Петровичу поплохело. В чувство его привели ваткой с нашатырем и бокалом какого-то гнусного пойла.

В результате, когда я закончил свой рассказ, меня можно было спокойно отдавать таксидермисту. Шеф милостиво разрешил меня отправить спать и отдыхать.

Вырубился я быстро. Не было ни снов, ни видений. Ничего. Просто пустота и белый шум.

Пробуждение же принесло массу впечатлений.