Наследник императора

Сам-то Приск чувствовал правоту царских слов, как занозу под ногтем, – раздражение соседствовало с болью и желанием занозу извлечь. Однако зуд этот не мог затмить другой вопрос – предатель Лонгин или нет? Зачем легат здесь? Может быть, хочет попросту уговорить Децебала смириться? Приск никак не мог разобраться в происходящем, внешне же все сильнее каменел лицом и все плотнее сжимал зубы.

– Рим забирает, чтобы отдавать, – слова легата падали с холодным звоном – так ударяет молоток по застрявшему в твердом дереве гвоздю. – Твоя страна станет частью римского мира, здесь поднимутся города, базилики, храмы и термы.

– Мне не нужны термы, – взревел Децебал.

– А твоим людям они очень даже понравились бы, – улыбнулся Лонгин. – Особенно зимой.

– Даки не будут жить как живут римляне. Мы вернем нашу землю и прогоним вас назад – в ваш гиблый, грязный, чудовищный Рим.

– Децебал, римский Сенат и народ не желает зла твоему народу. Стань истинным нашим союзником, и тогда…

– Я выгоню римлян за Данубий-Истр, я очищу свою землю от ваших легионов… Вы решили, что Дакия уже мертва, вы, как трупные черви, копошитесь в нашем теле.

Лонгин вновь попытался возразить, но дакийский царь его не слушал. Очистить, убить, вышвырнуть за Данубий – похоже, эта мысль полностью завладела его разумом; напрасно Лонгин пытался прервать монолог, сказать, что война станет для Децебала и Дакии самоубийством. Что единственный способ спастись – склониться не в показном, а в искреннем, полном смирения поклоне, стать подлинным другом римского народа, не создавать собственную армию – но поставить своих людей под золотые римские орлы – вот чего хотел от Децебала император Траян. И еще – допустить на золотые копи римских управителей. Вот тогда дакам позволят жить где прежде, где жили сотни и сотни лет их предки.

Но разве можно требовать от кого-то подобного?

«Стерпел бы я столь нечеловеческое унижение?» – спросил себя Приск.

И отрицательно покачал головой, отвечая на свой же молчаливый вопрос. Нет, не принял, даже понимая, что отказ повлечет за собой гибель. Такие условия невозможно принять, и требовать от союзника таких жертв – немыслимо.

– Что качаешь головой, римлянин? – спросил Сабиней, во время долгого обеда не спускавший глаз с Приска. – Что не нравится тебе за нашим столом? Говорят, вы, римляне, за нашу рыбу платите золотом, лишь бы отведать вот такой ломтик? – Сабиней положил в рот ломоть соленой форели. – Так что ж ты не жрешь? Никто не требует с тебя за подобную роскошь ни одного денария! Никто не просит даже асса! Ешь! – Сабиней подтолкнул в сторону Приска серебряное блюдо изящнейшей греческой работы. На дне его золотой Орфей играл на золотой лире, выводя из Аида свою Эвридику. – Жри! – заорал Сабиней.

Но, прежде чем Приск успел ответить, Везина ухватил Сабинея за шею и ткнул в это самое блюдо с рыбой.

– Никто так не разговаривает за столом царя с его гостями! – хмыкнул Везина.

Видимо, пилеата Везину комат Сабиней злил куда больше римлян.

* * *

Ну что ж, Лонгин добился своего – правда, наполовину. Крепость Сармизегетузы римлянам удалось рассмотреть, на глазок отмерить высоту стен, сложенных дакийской кладкой. С севера, востока и запада их никто и не подумал разрушать. Южную стену даки два года назад поломали второпях, но теперь восстанавливали, захватывая оградой земли больше прежнего. Несомненно, взять эту крепость, учитывая, что вершина поднималась над остальной горой на добрых триста футов, было делом непростым. А если прибавить наличие мастерских и громадных хранилищ зерна, крепость могла продержаться очень долго. Из всех укреплений, пожалуй, Приска более всего интересовала эта заново отстроенная южная стена да еще ворота: входные – западные и вторые – восточные, ведущие неведомо куда, перед которыми мощеная дорога переходила в широкую каменную лестницу. В первый же вечер пленникам Децебала удалось увидеть, как раскрываются восточные ворота, но, что именно находилось за каменной стеной, они рассмотреть не сумели. Если судить по алому зареву, что светилось еще долго в ночи на востоке, – там тоже стояли плавильные печи. А значит, железа и бронзы у даков будет достаточно в предстоящей войне.

Лонгина, Асклепия и Приска поместили в каменном доме на три комнаты недалеко от царского дворца. Самое просторное помещение отвели пленникам, в соседней же комнате разместились два охранника-дака. Третий отсек, маленький и безоконный, служил кладовой. Крышу, крытую дранкой, подпирали здоровенные сосновые столбы, украшенные резьбой, – змеи, волки, сосновые ветви сплетались в сложнейшем узоре.