Наследник императора

Преторианцы, впрочем, тут же подчинились. Аристон направился к покоям Эмилия и на своём пути встретил бегущего Катона. В руках он держал пурпурную тогу. Сзади него была Урсула и Адриан. Найдя одежду императора, все подумали, что с августом что-то случилось и тут же занялись его поисками. Урсула ахнула. Катон тоже. Причитая себе под нос, он начал расспрашивать Аристона, что произошло. Но Аристон не отвечал. Он всё ещё боялся, что из-за него умер император. Что это он убил его.

В покои его пустили сторожевые и Аристон наконец положил тело Эмилия на постель.

– Это ты убил его?! – Сказала Урсула и набросилась с кулаками на Аристона.

Но Катон вместе с Адрианом отогнали её от юноши.

– Он…– заговорил Аристон. Все прислушались. – Он упал, со стены. И ударился головой.

– Какой кошмар, – прокомментировал Катон.

Лекарь вместе с преторианцами забежал в покои и быстро начал осматривать тело императора. Все стояли рядом и молча наблюдали за происходящим.

В этот момент, Аристон заметил в углу невысокую скульптуру из мрамора. Приглядевшись, он вспомнил, как позировал Корбулону, а потом император восхищался скульптурой. Теперь она стояла здесь. В покоях. Интересно, что думает об этом Урсула?

– Он жив? – Спросил Аристон.

– Да, – ответил лекарь.

Все облегченно вздохнули.

– Но выживет или нет, я не знаю, – дополнил неожиданно лекарь.

– В каком это смысле?..– Спросил Катон.

Казалось, только Аристон и Катон искреннее переживали за императора, когда Адриан и Урсула уже вовсю готовились к похоронам. Они даже вышли из комнаты, поняв, что надежды на спасение нет. И это было ужасно…

– Череп проломлен, – заговорил спокойным тоном лекарь. – Придётся вставить пластину. Помимо этого, сломана левая рука и шея. Он чудом остался в живых. А сейчас попрошу выйти, господа.

Вскоре к лекарю подошли его помощники и приступили к работе. Аристон и Катон тем временем стояли за дверью и молились.

– Это всё из-за меня, – проговорил Аристон и опустился мешком на пол, схватившись за голову. – Он побежал за мной и упал.

– Не вините себя, господин, – сказал Катон и присел рядом. – Так распорядились боги.

– Но он обезумел, Катон! Он запретил мне покидать дворец…А у меня семья! Скоро должна родить жена и вдруг император решает сделать меня своим наследником. Это же какой-то бред…Почему он так себя ведёт, Катон? Может, он и вправду душевнобольной?..

– Он не был таким, – ответил серьёзно Катон и заговорил тоном рассказчика: – в детстве он мечтал стать легионером. Он хотел служить отечеству, хотел помогать людям, защищая их и обеспечивая покой. Но разумеется его отцу было не до мечты сына, а мать всё время была занята. Тогда он однажды вынул из ножен спящего сторожевого гладий и надев на себя шлем и красный плащ, поздним вечером сбежал из дома. Император хотел уйти в легион, он знал, где находится лагерь. Но он никак не ожидал, что по пути ему могут встретиться разбойники. Разбойники начали глумиться над ним и собирались продать в рабство, но Эмилий не испугался. Он начал махать мечом, который был намного длиннее его роста. Впрочем, сражаться разбойники с ним не собирались. Ибо всё ещё потешались над ребенком. Но после того, как Эмилий ранил одного из разбойников, они в порыве гнева начали избивать его. Избив до полусмерти, они привязали его к ветке на дереве и бросили на съедение волкам. В лесу он висел всю ночь. Вниз головой. Из-за кровяного давления, его глазные яблоки чуть не лопнули, как спелые вишни. Но к счастью его нашёл один из молодых легионеров. Он снял его с дерева и быстро доставил в лазарет. Там император и выздоровел. Но…после того случая он изменился. Мальчик стал странно себя вести, то кричал, то смеялся. Все поняли, что он сошёл с ума. Молодой легионер, которого звали Квинтом, доставил мальчика к отцу, впрочем, не получив никакой благодарности, ибо отец Эмилия был невероятно скупым человеком. Но Эмилий, став императором, вспомнил о нём и теперь Квинт начальник дворцовой преторианской гвардии.

Закончив свой рассказ, Катон облизнул пересохшие губы и замолчал. Аристон молчал тоже. Он был поражён историей Катона и теперь ещё больше уважал своего друга и ещё сильнее молил богов сохранить ему жизнь.

***