Наследник императора

Дверь наконец отворилась. На пороге стоял парень лет двадцати с небольшим в греческом хитоне и накинутом поверх на плечи толстом дакийском плаще.

— Хайре, — приветствовал он по-гречески и продолжал на языке Гомера: — Заходи, Приск, я знал, что ты придешь.

Центуриону показалось, что он ослышался, — но уходить в морозную ночь из дома было тем более глупо, и он переступил порог.

Внутри башня оказалась просторной и чем-то напоминала римский сторожевой бург — деревянная лестница вела наверх, на второй этаж. В углу был сложен из больших обмазанных глиной камней почерневший от сажи очаг, и в нем пылали сосновые поленья.

Приск, пошатываясь, прошел внутрь и уселся на скамью. Хозяин наполнил кубок до половины вином из кувшина, добавил горячей воды и протянул Приску.

— Выпей.

Повторять не пришлось. Центурион в два глотка проглотил содержимое кубка.

— Я выйду, — сказал грек, кутаясь в плащ. — Надо замести следы, снег, разумеется, вскоре все укроет, но погоня может пожаловать раньше.

Странный грек распахнул дверь и исчез. Приск решил, что сами боги послали ему этого человека. Центурион огляделся. Большой стол, скамьи, слаженные из дубовых досок, — всё это явно было делом рук местного мастера — а вот серебряные кубки на столе, небольшой трехногий столик в углу и подле такой же изящный стульчик заявляли с нагловатым самодовольством о своем римском происхождении.

Надо бы, пока грек бродит неведомо где, успеть прижечь рану, чтобы не возникло лишних вопросов. В доме-башне, похоже, никого, кроме странного грека, не было: ни шагов, ни голосов, только трещали поленья в очаге, никаких иных звуков. Хотя, если поразмыслить здраво, аристократ-пилеат должен был держать в башне немало народу — охрану, прислугу, домочадцев.

Грек вскоре вернулся — Приск к этому времени так и не успел прижечь бок — положил кинжал на угли и едва разделся, как хлопнула дверь, и в обнаженную спину ударила волна холодного воздуха.

— Самому рану прижигать несподручно, — заметил грек. — Дай-ка лучше я. А ты пока зажми зубами щепку. В башне никого нет, но ты не хочешь кричать, так ведь? Для тебя это слишком унизительно.

Грек присел подле, склонился к огню. Этот профиль с тонким идеально прямым носом, этот чувственный рот с чуть приподнятой верхней губой, несмотря на появившуюся за прошедшее время мягкую бородку и отросшие ниже плеч волосы, — Приск не мог спутать ни с какими другими.

— Архелай…

— Наконец-то узнал. — Вольноотпущенник вытащил из огня кинжал. — Теперь терпи.

И одним быстрым и точным движением провел по ране.

Приск впился зубами в деревяшку, а потом все уплыло во тьму: и огонь, и бесподобно красивое лицо Архелая, опрокинулся дощатый потолок, и звуки исчезли…

Приск очнулся, когда грек плеснул ему в лицо холодной водой.

Центурион лежал на скамье подле очага, переодетый в чистое, укутанный в толстую шерсть.

— Погони нет, воины Децебала ушли дальше на запад, — сказал Архелай. — Выпей. — Он снова подал кубок с вином.

— Чья эта башня? — спросил центурион. — Неужели Децебал доверил тебе охрану подобной твердыни?

— Не Децебал, а Везина — он здесь хозяин. А я служу ему временно до нужного часа. Прежде здесь жили сыновья Везины, но весной их отправили в военное братство Сармизегетузы. Рубаха, что была на тебе, — судя по узору на подоле — принадлежала одному из них. Я брошу ее в реку, поток унесет ее прочь, и след крови исчезнет.

Из всех дакийских аристократов меньше всего Приск желал бы воспользоваться гостеприимством Везины. Но судьба привела его к порогу именно этого дома.

— Значит, это Везина заслал тебя на римскую сторону выведывать наши планы?

Архелай подбросил пару поленьев в огонь.

— Ты же знаешь, я могу появляться там и здесь, исчезать, когда захочу, и возникать в нужном месте. Никто меня не засылал. Я возник в Эске, чтобы быть подле тебя во время осады лагеря, теперь я здесь, чтобы помочь тебе. Отблагодарить за то, что спас мне жизнь, когда силы оставили меня, — ведь даже боги порой слабеют.

— Откуда ты узнал, что я здесь?

Архелай опять уклонился от ответа:

— Иногда Немезида возвращает нам наши добрые дела. Очень редко, но возвращает. Она — ленивая богиня, никогда не записывает в свой список всё надлежащее, лишь отдельные строчки по выбору.

Приск не верил в то, что человек может появляться и исчезать в нужном месте мгновенно. Но в прошлый раз так и вышло: Архелай исчез, и никто — ни один караульный не заметил — как он это проделал. Хотя бывают же вещи совершенно необъяснимые — но лишь потому, что мы не знаем тайных механизмов, что приводят в движение наш мир, — так считал Приск и не собирался менять что-то в этом своем убеждении.

— Да кто ты такой вообще? Колдун?

В колдовство Приск тоже верил не особенно.

Архелай несколько мгновений сидел неподвижно, глядя на огонь.

— Я — последний из небожителей, пришедший к людям от имени олимпийцев. Когда я уйду, ваши боги затворят дверь и перестанут вас слышать.

— Они и раньше-то нас не особенно слышали, — буркнул центурион и вновь покосился на странного грека.