Наследник из Калькутты

Мулат потянулся так, что кости в его суставах затрещали. Он широко зевнул, почесал голову и сплюнул. Эти изящные манипуляции не показались хозяину необычными.

— Послушай, Мак, — обратился слуга к господину с фамильярностью, не совсем принятой для лиц его звания, — какого черта ты все еще болтаешься в Бультоне? Я слышал, что Джакомо давно гонит тебя в Голландию на подмогу Джузеппе, по делам этого старого дурака Ленди.

— Во-первых, не суй своего носа в дела, которых ты не понимаешь. Во-вторых, готовь дорожный сундук, потому что на днях я уеду. В-третьих, сколько раз нужно долбить в твою глиняную башку, чтобы ты выбросил из нее слово «Джакомо», а говорил бы…

— Ладно, виноват, обмолвился! Значит, ты, Мак, поедешь в Амстердам? Ах, рыбья кость тебе в глотку, славно же ты гульнешь в голландских трактирах! А что делать мне?

— Валяться на этой тахте и строить куры фрау Таубе, пока не придет «Орион». Тогда сэр Фредрик найдет тебе занятие. Из Голландии я скоро вернусь вместе с Джузеппе Лорано, и тогда…

— Эй, Мак, вот ты и сам проговорился: сказал «Джузеппе Лорано»!..

— А, черт! Я хочу сказать, что после моего возвращения из Голландии в обществе мистера Джозефа Лорна нам, возможно, придется совершить небольшую воскресную прогулочку по делам высокорожденного наследственного виконта Ченсфильда, сэра Фредрика Джонатана Райленда.

— Какую прогулочку? Куда?

— Совсем недалеко: маленький пикник к берегам Африки, Америки и в индийские воды.

— Опять чертовы индийские воды! Не повезло тогда одноглазому Бернардито с этой индийской экспедицией!

— Зато повезло кое-кому другому!..

— Зачем же мне тащиться вместе с вами?

— Как — зачем? Не могу же я пускаться в путь без преданного и высоконравственного слуги! Довольно болтать! Проваливай в свою дыру, живо! Идут Райленд и банкир Ленди… Добро пожаловать, господа! Энрико Рой, вы свободны… Мистер Ленди, могу вас обрадовать, что от Джозефа Лорна получены сегодня из Амстердама хорошие вести по интересующему вас делу.

— О, нынче день сплошных удач! Какую же сумму наличными предлагают ему ростовщики?

— В английских деньгах от пятидесяти до шестидесяти тысяч фунтов[30] за двадцать шесть камешков.

— Мистер Райленд, как вы находите эту цену за ваши фамильные драгоценности?

— Неплохая цена, особенно если принять во внимание одновременную продажу большого числа бриллиантов и негласный характер этой операции.

— Вы мой спаситель, сэр Фредрик! Я никогда не забуду этой услуги в тяжелую для меня минуту. Вы приносите в жертву фамильные бриллианты, чтобы поддержать «Бультонс-банк» в самый критический момент. Поверьте, что отныне интересы «Северобританской компании» станут на первое место при всех операциях «Бультонс-банка». Когда же я смогу получить эти деньги, вырученные за продажу камней?

Фредрик Райленд вопрошающе взглянул на Мак-Райля. Ленди переводил взгляд с одного на другого.

— Полагаю, что недели через две Мак-Райль и Джозеф Лорн уже доставят вам всю эту сумму полностью. Можете готовить вексель на шестьдесят тысяч, мистер Ленди.

Банкир с чувством пожал руку мистеру Райленду.

— Теперь, когда с делами покончено, мы, может быть, проведем остаток вечера в «Чреве кита»? — предложил Мак-Райль.

Однако банкир, сославшись на усталость, уже встал, чтобы ехать домой. Мак-Райль вышел проводить обоих гостей и наблюдал с крыльца, как джентльмены занимали места в просторной коляске владельца банка.

В порту замигал маяк, и прозрачная летняя ночь зажгла над городом свои неяркие звезды.

Мак-Райль вернулся в дом. Мулат уже снова спал, раскинувшись на циновке в отведенной ему каморке.

— Животное! — процедил Мак-Райль и со свечой в руке отправился в свой кабинет.

Здесь было душно и еще держался крепкий запах сигары Райленда. Мак-Райль чихнул, отворил окно и выглянул в садик. Свет его свечи упал на пышный куст акации, покрытый тоненькими зелеными стручками. Мак-Райль вспомнил, как в детстве он мастерил себе свистульки из этих стручков, и вздохнул.

— Надо покончить с делами, найти себе жену, уехать в Америку и растить детей… Вам пора подумать о вашей старости, мальчик Джеффри! — разговаривал сам с собою постоялец фрау Таубе; при этом он уже успел стащить с себя лиловый камзол и развязать широкий узел своего галстука.

Почему-то подобные мысли всегда посещали Мак-Райля перед сном. Он долго плескался у умывальника, втирал какие-то благовония в холеную кожу щек, а затем внимательно осмотрел свой парик, бережно распяленный на специальной подставке, и расчесал гребеночкой несколько локонов.

Напоследок, когда ночной туалет мистера Мак-Райля был окончательно завершен, джентльмен вставил свечу в ночник, снял нагар и забрался в постель. Фрау Таубе приучила его спать на перине; он погрузился в нее, как в морскую пучину, и уже блаженно прикрыл веки, как вдруг почувствовал холодную струю ночного воздуха из открытого окна.

— Рой! — крикнул он в полутьму. — Грязная свинья!.. Обязательно скажу Джакомо, чтобы убрал от меня это животное; пусть пристраивает его куда хочет или берет к себе! Рой, скотина!