Наследник Клеопатры

Что ни говори, но Антилл, старший сын человека, который был главным соперником императора и авторитет которого все еще сохранялся среди солдат, представлял для новой власти определенную опасность. К тому же Антилл, как и сам Цезарион, только что достиг совершеннолетия. Вполне понятно, почему Октавиан приказал его убить. Что же касается Феодора, который обучал Антилла – и иногда Цезариона – риторике, то он был свободнорожденный гражданин Александрии, и его не должны были казнить, как раба.

– Распяли, – подтвердил Родон, криво улыбнувшись. – Никто не любит предателей.

– Тебя это удивляет? – в голосе Цезариона звучал сарказм.

– Я никогда не рассчитывал на то, что меня будут уважать за предательство, – ответил Родон, снова вытирая свой нос. – Но должен заметить, что вышло гораздо хуже, чем я предполагал.

– Но почему... Почему ты это сделал? – спросил Цезарион. Он снова почувствовал жгучую боль, смешанную с гневом и изумлением, которую ощутил в тот момент, когда понял, что Родон его предал.

– Во-первых, потому что у меня женщина и дети в Александрии, – ответил Родон с той прямотой и честностью, которые всегда нравились Цезариону. – Я не хотел бросать их и бежать в другую страну, Во-вторых... война была проиграна. Об этом знали все. Но у тебя было твердое намерение собирать войска и продолжать сражаться, а это повлекло бы за собой еще больше загубленных жизней и раненых, еще больше расходов на наемников в землях, которые и без того обездолены. Единственным человеком, который противился миру, был эмоционально неустойчивый мальчик, страдающий эпилепсией. Я думал, что действую во имя всеобщего блага.

– Что ты имеешь в виду, говоря «эмоционально неустойчивый»? – вспылил Цезарион.

– Было бы удивительно, если бы ты таким не был, – с грустью сказал Родон. Он встал, подошел к пруду и ополоснул в воде свою запачканную кровью руку. – С одной стороны, все ждут, что ты будешь вести себя как царь, а с другой – требуют полного подчинения. – Он вытер лицо влажной рукой и снова повернулся к Цезариону. – Иногда я пытался представить, каким ты будешь, если однажды и впрямь взойдешь на трон. И при мысли об этом мне становилось страшно.

На глазах Цезариона появились непрошеные слезы. Родон никогда раньше не высказывал своего истинного мнения об ученике, но более всего юношу поразил тот факт, что ему до сих пор небезразлично, что думает о нем этот человек.

– Этому нет никаких доказательств!

– Правда? Зевс свидетель, твоя мать часто пугала меня, а твой отец, вне всяких сомнений, был сущим чудовищем. Я знаю, что ты тоже читал его отчет об осаде Алезии[41].

Цезарион действительно читал эти записки, и они просто потрясли его. Цезарь осадил галльский город под названием Алезия. Чтобы сберечь запасы еды в городе, галльский вождь Верцингеторикс выдворил всех стариков, женщин и детей из города. Они умоляли Цезаря позволить им пройти через его войска – тот отказал. Затем с еще большей покорностью они попросили, чтобы он взял их в качестве рабов, – он снова отказал. В результате люди умирали от голода и жажды, находясь между двумя армиями, а он наблюдал за этим, не испытывая никаких душевных волнений и мук совести.

– Верцингеторикс был виноват не меньше самого Цезаря, – возразил Цезарион.

– У этого человека не было ни жалости, ни нормальной человеческой доброты, – тихо произнес Родон. – И твоя мать была ему подстать. Каким образом ты мог бы научиться чему-то, если у тебя не было в крови того, что заложено в любом нормальном человеке? А болезнь, которой ты страдаешь, съела бы весь здравый смысл, который в тебе был.

– А это ты называешь милосердием? – резко спросил Цезарион. – Оскорблять и очернять меня, когда я не только не могу тебе ничем ответить, но и не имею возможности даже убежать? Тебе, кстати, я никогда ничего плохого не сделал!

Родон безучастно посмотрел на него и снова вытер свой нос.

– Ты же сам спросил меня, почему я так поступил, – сказал он. – Я просто пытался объяснить.

Цезарион поднялся на ноги.

– Ты объяснил только то, что всегда резко меня осуждал, не говоря мне этого в лицо и не давая никакой возможности защитить себя. Однако и я в долгу не остался: я тоже заблуждался насчет твоей персоны. Я ведь очень любил тебя.

Родон поморщился.

– Я тебя тоже любил и, поверь, не хотел твоей смерти. Цезарион только презрительно фыркнул.

– Минуту назад ты поделился своими мыслями, признавшись в том, что на самом деле думаешь обо мне! Ты, наверное, хочешь сказать, что просто не хотел нести ответственность за мою смерть?

– Нет! Я надеялся, что смогу убедить императора пощадить тебя.