Наследник огня и пепла. Том VI. Сердце бога

Мы потеряли людей сильно меньше. Сказывалась и общая слаженность караэнцев приобретенная за время похода, и наше превосходство в лошадях. И то, что возвращающиеся из разведки наши отряды пару раз очень удачно появились в самый нужный момент. И, конечно, возможность отступить к укрепленному лагерю тоже сильно помогала — благо у обозников даже нашлось десяток арбалетов и в два раза больше слабосильных охотничьих луков. Три покрытых пылью трупа на их счету. Вернее, два — одного снял Сперат из своего монструозного арбалета. И этого хватило, чтобы вокруг телег была зона в сотню метров, в которую остерегались заезжать наши враги. Но долго так продолжаться не могло — численное превосходство явно сказывалось. Наших все чаще настигали, или ловили в клещи. Враги сбивали моих всадников с лошадей, или просто заставляли сдаться окружив, вязали и увозили в свой лагерь. Насколько я мог видеть, пока доставалось больше всего таэнцам — они были тяжелее вооружены и не имели опыта совместных охот и поездок, как у тех, кто ехал со мной с самого Караэна. И лошади. У Таэнцев были хуже лошади. Это не бросалось в глаза сразу, но сказывалось со временем. Теперь я видел, почему хорошая лошадь так дорого стоила. Это не было похоже на прямое сравнение характеристик. Нельзя было купить запорожец за полтора дуката, или ламборджини за триста. Нет, за триста ты получишь такой же запорожец, но который будет чуть умнее, чуть злее, чуть быстрее набирать скорость, чуть дольше держать темп скачки. И это приводило к тому, что владелец чуть худшей лошади оказывался связанным в лагере у владельца лучшей лошади.

К тому же, Старый Волк слишком сильно гнал своих — их лошади устали. В общем, пока мне отчаянно везло. Кубы судьбы раз за разом выкидывали шестерки. Вот только у врага их было больше. Поэтому я послал Ланса, чтобы он велел прохлаждающемуся Динададу и Антону присоединиться к битве. И вот он возвращается, и говорит что они проигнорировали приказ. Я выдохнул, досчитал до десяти, и спросил у Ланса:

— Что они сказали?

— Что в их семьях принято найти достойного противника и испытать свою силу, а не прятаться за спинами быдла, — весело сказал Ланс, не особо стесняясь окружающих. Неподалеку, как раз отдыхала группа караэнцев. Один пожилой мужик лет пятидесяти, на удивление сносно владеющий копьем, и двое его племянников. Еще у них был один паж на всех — здоровенный бугай тридцати лет. Именно последний, кажется, был основной ударной силой. Что не мешало остальной троице его посылать то за водой, то отсчитывать за неприбранных коней или упущенную кольчугу, которую кто-то ловкий стянул с их пленника. Эта троица добыли двух пленников в самом начале и явно не спешили снова выходить за круг телег. Отошли поглубже, обосновались рядом со мной, долго делили снятые с пленников доспехи и трех пойманных коней. Я даже думал вмешаться, поскольку со стороны казалось, что дело кончится поножовщиной. Но я ошибся. В конце концов они распределили между собой добычу, и сейчас уже достали из своих сумок еду и вино. Ели, пили, смеялись. Праздновали. Но на слова Ланса они оглянулись, я бы сказал, испуганно. Замолчали, как по команде, и уставились на меня.

— Это сказал Динадад? — процедил я.

— Нет, кто-то из-за спины Антона гавкнул. Динадад велел заткнуться и извинился за это, — ответил Ланс. Не знаю, пытался ли он этим спасти ситуацию, или просто все честно пересказывал.

— А Антон? — уточнил я.

— А Антон не извинился, — это Ланс говорил уже негромко. Он наконец подошел ко мне почти вплотную, и устало привалился к телеге. Угрюмый Волок показал ему мою заднюю часть кирасы с некрасивой дырой от арбалетного болта. И трагически покачал головой. Ланс тоже молча, сочувствующе кивнул.

Итак, Лансу в лицо бросили обвинение в трусости. Как честный человек, он должен был тут же кинуться на обидчика с мечом и умереть. Но ведь потом же извинились, поэтому вроде как можно и не кидаться. А что делать мне? Такое оставлять нельзя. Хотя по сути, неизвестный прав. Я действительно должен быть там, на этом поле, скакать в туче пыли и норовить пырнуть копьем вражину. Если узнаю, кто враг — всадники стали одинаково серые из-за пыли, их яркие геральдические цвета едва угадывались. Зато пышные султаны и украшения на шлемах по прежнему выдавали своих владельцев. Я взмахнул трофейным моргенштерном. Большую часть добычи с тех, кто прорвался за мной в круг телег растащили пехотинцы. Постеснялись брать только лошадей и кирасы. И, разумеется, артефактное оружие. За него аристократы были готовы убить кого угодно. Моргенштерн мне всунул в руки Сперат. Хотя я видел как его окутывает сочное сияние магии, метать из него ледяные глыбы у меня не получалось. Я держал его в руках,надеясь что смогу «настроиться» на эту штуку, но он по прежнему казался просто кском вычурной бронзы.

— На, попробуй ты, — протянул я моргенштерн Сперату. — Что-то у меня не выходит. А мне дай что-то поувесистее.

— Да не получится, — ответил Ланс, как более подкованный в таких делах. — Оно же льдом бьет? Так и талант нужен ко льду.