Наследник от Тирана

Хочется немного покоя и тишины прежде, чем мы вернёмся обратно. И если придётся отказаться от техники, я готов. Потом выеду в город, куплю новый ноутбук. Плевать, как раз будет возможность вспомнить испанский. Я его знаю, но уже успел позабыть некоторые слова. Практики долго не было.

Ладно, обойдусь пока этим зверем, которого попробую чуть позже.

А пока сажусь в кресло. Достаю заряжённый кнопочный телефон. Ну, вот в нём точно ни одного жучка.

Чёрт.

Я уже стал параноиком.

Молчу, не говорю ни слова. И проверяю всё, что вижу.

Перед тем как выехать, обыскал автомобиль. Весь путь на самолёте шарился в салоне. Осматривал всё, даже под матрасом. А сейчас, войдя в дом, о котором не знает абсолютно никто, первым делом проверил нашу спальню. Параноиком стал до мозга костей.

А теперь беру кнопочный телефон в руки. Набираю по памяти номер Саида. Номера важных и нужных людей помню все наизусть. Саид – один из них.

Чувствую себя не в своей тарелке.

Айфоны, дорогущие часы, печатки пока что в прошлом.

Сейчас смотрю на голое запястье, такие же пальцы. Только татуировки, которых на моём теле не так много, виднеются.

Смотрю на огромные цифры и подставляю телефон к уху.

– Здорова, – слышится. – Ну что,  в отпуске?

– В отпуске, – цежу сквозь зубы. Верните мне мой планшет!

– М-да. Ты реально это сделал.

Зло дышу, выпуская из носа пар.

Ещё хуже делает.

– Ты мне с тапочка звонишь?

– С него самого.

Дикий гогот Саида сильнее меня выводит.

– Уехал такой за тридевять земель. Остался без техники. На выборы забил. Ты же знаешь, что можешь пост потерять?

– Знаю, – киваю. – Плевать.

На кой чёрт мне этот пост нужен?

А вот жизнь – да.

Я же сдохну, на стенку лезть буду, если с Миланой что-то случится.

Вот за это я её ненавижу, чёрт возьми. Залезла в голову, в сердце, под кожу. Занимает каждый сантиметр тела и души.

– Благородно, – хмыкает. – Ладно, чего звонишь?

– Черногорский, – выпаливаю. – Виталий Черногорский. Узнай о нём всё. Замешан ли в грязных делах, насколько он чист. С кем из моих конкурентов он знаком и общается. Всё. Узнай всё, даже с кем спит.  

– Это ведь тот докторишка из клиники элитной?

– Да, – киваю.

– Он же свой.

– Свой, – говорю чётко. Я так думал всегда, везде. И думал бы так же. Если бы не они. Не её глаза, тогда, у порога душевой. Нет. Её глаза и тот взгляд не могли мне солгать.

Глава 20

– Николь? – зову девушку, пытаясь найти её и свою малышку. Заглядываю в несколько комнат и нахожу Николь только тогда, когда она сама находит меня, выглядывая из кухни.

– Я тут! – появляется снова с широкой улыбкой на губах. Присоединяюсь к ним, первым делом проверяя, здесь ли моя булочка. – Кушаем. Малышка столько ест… Ужасно. Это точно вторая версия Самира в детстве! Мало того, что на фотографиях – один в один, так ещё и аппетит такой же.

Аппетит у Хаджиева огромный. Но… Откуда она знает?

Подозрительно.

Я точно начинаю думать, что между ними что-то было.

– Сейчас покушаем, и можно погулять. Тут очень красиво, а ещё нешумно. Полезно!

Вот тут я с ней согласна.

Поэтому, не задавая лишних вопросов, помогаю кормить малышку. После этого выходим на улицу. Я думаю, что Николь оставит нас, но нет. Шагает рядом с нами, пока я держу Камиллу на руках и позволяю трогать ей листочки на деревьях. 

– Давно вы здесь живёте? – решаю разрушить тишину, появившуюся между нами. Нам обеим неловко.

– Лет десять, – жизнерадостно улыбается и несётся вперед.  – Самир подарил. Вот, мы с бабушкой и живём тут.

– Подарил? – уточняю.

– Угу-м, – кивает. – Мы знакомы давно. Лет семнадцать.

Я издаю нервный смешок.

– Прости, – звучит неловко.– А сколько тебе?

– Двадцать два, – она неуклюже чешет затылок. Ей неловко говорить о своём возрасте? – Я знаю, что выгляжу, как школьница. У меня часто бывают из-за этого проблемы.

Значит, ей двадцать два. Вполне во вкусе Хаджиева. Постойте-ка… Мы ведь ровесницы.

– Как вы познакомились? – вдруг спрашиваю. И, видимо, зря, потому что Николь меняется в лице. Опускает взгляд вниз и замедляется. И я уже жалею о своих словах.  – Прости, я слишком любопытна. Давай закроем тему.

– Нет-нет, всё нормально, – машет ладонью, успокаивая. – Моя бабушка была его няней. А я жила вместе с ней, помогая ей по дому. Владелец не был против, только бы я не лезла не в своё дело. А это немного тяжело… У него жестокая семья. Самир ходил окровавленный чуть ли не каждый день.

Сглатываю, чувствуя странное и гадкое чувство.

Николь поджимает губы и делает шаг вперёд. Я иду следом за ней, не отставая ни на шаг.

– Мы с бабушкой постоянно его латали. Его дед отказывался хоть как-то ему помогать, один раз даже приказал не вызывать «скорую». До сих пор помню, как он сказал одну фразу. Про естественный отбор. Выкарабкается – здорово. А если нет… Никто не будет о нём помнить.

Жестоко.

И обидно.

Я невольно переношусь туда, представляя себя на его месте.

       – В общем, он рос без родителей под гнётом своего деда, который часто отдавал приказы своей свите, чтобы те воспитали Самира.  

Теперь понятно, откуда у него столько шрамов на теле.