Наследник (СИ)

И не хочу я дружить с Англией, так как она наживается на России, а с Францией можно возвеличить свою империю. Армию сократил и улучшил, столицу к порядку привел. В чем вина моя? При дворе матери было в разы больше сумасбродства и никчёмности последнего фаворита. Да у меня то и любовница Аннушка появилась, когда врачи запретили жене рожать… Чем я плох? Хотел законы крепко соблюдать и того требовал от других и за это меня так?» - сокрушался Павел.

- Беннигсен, смотри под кроватью! – выкрикнул капитан Аргамаков, сам рванувший к двери в потаенную комнату, ведущую в покои жены, но та была заперта.

- Он был тут савсэм нэдавно! – с заметным «кавказским» акцентом, который наиболее ярко проявлялся в волнительные моменты, сказал Яшвиль Владимир Михайлович – полковник и грузинский князь.

- Гнездо теплое, птичка недалеко, - азартно провозгласил генерал Беннигсен, потом рассмеялся и обратился не так еще давно всесильному фавориту старушки Екатерины – Платошке. – Платон, не робей! И так уже все на кон поставили.

Платон же, выпучив глаза, пятился к двери, где постанывал гвардеец, которого ударили шпагой по голове, чтобы не проявлял излишнего рвения.

«Почему было не написать на фасаде дворца больше букв, почему там только сорок семь? А эта юродивая Ксения?.. Это же она предсказала мою смерть в возрасте по количеству букв в той злосчастной надписи? Но магистр Мальтийского ордена не может прятаться за шторой…» - Я попытался сделать шаг и выйти из своего укрытия, но страх накрывал меня до кончиков пальцев, задрожали ноги, отказываясь делать тот самый шаг.

- Я здесь господа! Что угодно вам в моих покоях? – не выходя из-за шторы, прокричал я. Ноги все еще не слушались, но я смог победить страх.

- Так выходите, ваше величество! – прокричал Николай Зубов и рванул к окну, резким движением срывая штору.

- Стоять! Заколю, если кто сделает шаг! – закричал Беннигсен, когда увидел, как Платон Зубов и еще половина заговорщиков стали активнее пятится к выходу, значительно протрезвев и осознавая, что вот сейчас лихой гвардейский забег закончился, и началось цареубийство.

- Господа, прошу покинуть мою спальню, я не одет! – взял я себя в руки, ощущая, что постепенно, не так, как раньше, сливаюсь с сознанием Павла. При убийстве Николая II и Александра II было иначе, рывком.

- Павел Петрович, отрекитесь от престола в пользу своего сына и проследуйте за нами! – спокойно, без дрожи в голосе сказал Беннигсен под одобрительный выкрик ополоумевшего Татаринова, который был наиболее пьяным.

- И Вы, Великий князь здесь? – сказал Павел, когда принял одного из заговорщиков за своего сына Константина, в сумраке редкого освещения бунтарь был действительно похож на второго сына императора.

- Отрекитесь! – закричал Петр Зубов, хватая золотую табакерку, но та падает у него из рук, грузин Яшвиль поднимает увесистый предмет и налитым кровью взглядом рассматривает модный аксессуар.

Замах!

- Хрена лысого, придурок! – кричу я, тело и сознание, наконец, слились в единое.

- Ваше величество, вы лаетесь, как мужик? – удивленно взывает Беннигсен, он обескуражен моим лексиконом.

Между тем, я выхватываю у замявшегося Аргамакова шпагу и резким выпадом достаю прямо в сердце Петра Зубова. Быстро бежать! На улицу, подальше, звать на помощь. Как же не вовремя я отослал Аракчеева, этот бы поганой метлой вычистил эту грязь из России.

Выпад, шпага делает дырку во лбу Платоши Зубова.

- Это, сука, за твои оскорбления в мой адрес при дворе мамаши моей! – не мог я не высказаться, за что в итоге и поплатился, потеряв время и динамику.

Шпага, брошенная Яшвилем, вонзилась в мое тело, не заметив преграды в виде ночной рубахи.

- Умри франкофил! – с такими словами Беннигсен вонзил свой нож мне в сердце.

Я вновь умирал, но сейчас, пусть и был страх и боль, но и небольшое удовлетворение – двоих я точно с собой забрал. Лизоблюды Зубовы отправились в ад.

Туман. Спокойствие. Нет ни речи докторов, ничего! Видимо такой покой был дарован Мастеру и Маргарите. Чем же я заслужил? Тем, что пережил яркие и ужасные эмоции убитых русских императоров?

*……….. * ……….*

Ропша

28 июня 1762 г.

Снова помутнение. Понимаю, что лежу возле стола и сознание сразу же сроднилось с мыслями… Петра Федоровича – некоронованного императора.

В голове пронеслась буря эмоций и мысли захлестнули сознание. Опять это «за что? я же хотел добра, хотел мира, любить и быть, наконец, любимым. Они пришли от Екатерины, но посмели оскорбить мою жену. Я заступился за честь дамы и меня убили».

- Алексей, пиши, Екатерине Алексеевне сам, - пьяным голосом сказал Федор Борятинский.

- Государыне, Федор, го-су-да-ры-не! – Алексей Орлов наставительно поднял палец вверх, потом допив очередную бутылку вина, усмехнулся. – Урода и так нужно было кончать, он матушке, как кость в горле. Да и намекала она иносказательно. Вон и медикус прибыл вскрывать его, а он еще жил.

- Скотина, пить вино он отказался, пришлось руки марать. А там яд такой, что уснул и не проснулся, без боли, - высказался актер Волков, так же присутствующий при этом действии.