Наследник судьбы

На экране появились облака – ниже, в пронизанной солнечными лучами дымке, лежал неровно изрезанный берег моря. Вот он ушел из фокуса, уступив место разноцветной чехарде кварталов большого города, стали видны улицы и яркое многоцветье крыш. Палец Торварда наконец поднялся над пультом.

– Ты видишь, Барт? – тихо спросил он. – Ты это видишь?

– Вижу, – ответил Ровольт. – Только я не могу понять, где это…

– Где – это уже не важно. Ты видишь аэропорт? Типичные реактивно-химические модели тех лет – мне кажется, я даже различаю эмблемы транспортных компаний. А наземные машины? По-моему, они в точности соответствуют дошедшим до нас изображениям…

– Да… если прогнать твою картинку через сканер в терморежиме, можно увидеть их тепловые моторчики. Будем возвращаться?

– У нас получилось! Ч-черт, кто бы мог подумать, у нас получилось, эта штуковина все-таки работает!..

Катера развернулись на месте и легли на обратный курс, возвращаясь к застывшей посреди мягкой серой пыли титанической махине «Валькирии».

Торвард поежился. В темной рубке было вовсе не холодно, но его морозило от мысли, что они промчались сквозь восемь столетий. Промчались?.. Он усмехнулся. Да, промчались. Хорошо бы не наткнуться на какой-нибудь исследовательский автомат, их тут летает немало. Хорошо бы не попасть в оптику внешних станций, которые гроздьями висят на орбите голубой планеты. Реклама в таком предприятии ни к чему. Бесшумно прийти и так же бесшумно удалиться, сделав свое дело, – в конце концов, они не делегация дружественной страны и даже не безобидные галактические торговцы.

Королев вздохнул и поднял глаза. На экране медленно рос удлиненный сигарообразный силуэт его корабля. Он стиснул зубы. Первая боевая операция, первая атака «Валькирии» началась.

Глава 3

Было сыро, холод казался еще более мерзким, чем влажные морозы привычной кассанданской зимы. Торвард проклинал туман, который наползал с моря, окутывал этот прекрасный, пронизанный каналами город. Впрочем, он ему нравился даже таким. Город казался чужим и знакомым одновременно, зачастую пробуждая в памяти странные, едва ли не подсознательные воспоминания и ассоциации.

Туман пах йодом. Совершенно не привыкший к холоду Ник Борзенц потихоньку начинал ворчать, а дела не шли, не хотели идти, словно и на них напала такая естественная в туманную зиму лень. Шло только время – они торчали на Земле уже полтора месяца, но в делах своих не продвинулись ни на метр.

И не возвращался Ровольт, канувший в пылающие войной сороковые годы этого страшного и буйного двадцатого века. Собственно, срок его возвращения был оговорен лишь приблизительно – два месяца, три месяца… и беспокоиться о нем не было причины.

Торвард думал о другом. Их первая и единственная пока попытка найти людей, способных организовать крупную (по здешним понятиям) партию ручного оружия разных типов, закончилась не самым лучшим образом. Пять обожженных трупов пришлось спустить в канал неподалеку от порта. Несчастные аборигены почему-то решили, что люди с таким странным акцентом отдадут им сверкающие камни за здорово живешь.

Дела не шевелились. Сбыть несколько камешков для приобретения средств на карманные расходы оказалось на удивление просто, а вот контакты с настоящей мафией – той, о которой на все лады трещали местные газеты, – не завязывались никак. Да и сама эта мафия выглядела как-то жалко. Здесь не практиковались ни массированные налеты на склады и банки, ни захват груженных минеральным сырьем судов, ни разгромы отдельно стоящих военных баз. Те, кого здесь громко называли гангстерами, не дотягивали до уровня мелких аврорских хулиганов – ни размахом своей скудной фантазии, ни уровнем убогой организации.

Борзенц безапелляционно утверждал, что преступного мира тут вообще нет. Есть отдельные несознательные граждане, которые преступают закон лишь от случая к случаю и пугливо опускают глаза при виде банального патрульного копа. Лорд Ник предлагал не мелочиться и поступить в соответствии с понятиями своей эпохи, то есть просто-напросто блокировать катерами большую военную базу и очистить ее склады. Торвард прекрасно понимал, что Ник прав, – но делать этого было нельзя. А что можно?

Жить в этом мире и, главное, по законам этого мира он бы не смог. Задохнулся бы от этой сытой скуки, утопился бы в мутном канале или допился до смерти от разрушения печени. Здесь жили, не замечая друг друга, не замечая времени суток и времени года, – самодовольные, всегда улыбающиеся живые автоматы. Толпы, мириады разноликих манекенов. Привыкший к малолюдным мирам своего времени Торвард иногда просто пугался огромных толп на улицах и площадях.

Сейчас, сидя с бокалом паршивого местного виски в довольно жалком номере среднего по ценам отеля, он тоскливо разглядывал парочку крылатых созданий, разгуливавших по мокрому козырьку окна, – его мучил приступ жесточайшей хандры, спасения от которой не было даже на дне стакана. Птички его бесили, но гнать их не имело смысла, а стрелять по ним было нелепо… Ситуация казалась совершенно безвыходной.